Это «дипломатичное» изложение целей Совета устами интеллигента-радикала, словно читавшего «популярную лекцию в рабочем кружке»[2513], давало мало поводов для возражений и, в частности, так естественно ставило во главу угла общих усилий будто бы признаваемую всеми необходимость сохранения боеспособности армии, что серьезного сопротивления со стороны думцев не последовало. Поскольку автор (или авторы, среди которых несомненно верховодил Стеклов) «условий» Совета «сознательно»[2514] вынес (вынесли) за скобки по-настоящему спорные вопросы о мире и земле, после довольно длительного обсуждения и урегулирования важных побочных вопросов[2515] было достигнуто принципиальное согласие. Правда, поздним утром 2 марта оказалось, что в расклеенном Советом на стенах без предупреждения т. н. приказе № 1 эти побочные вопросы вновь появились в гораздо более опасной форме, чем предусматривал Думский комитет при совместном сглаживании острых углов на затянувшемся ночном заседании. Да и под другими требованиями демократическое правительство, имей оно действительно выбор — принять их или отклонить[2516], по здравом размышлении не подписалось бы. Наряду с устраивающими обе стороны пунктами (немедленная полная амнистия, обеспечение демократических свобод, отмена всяких сословных, религиозных и национальных ограничений, подготовка выборов в Учредительное собрание на демократической основе, поддержание в войсках воинской дисциплины при предоставлении военнослужащим вне строя гражданских прав), программа Совета содержала условия, чреватые серьезными последствиями для существования демократического общества: заменить полицию народной милицией с выборным начальством, подчиненным органам местного самоуправления (пункт 5); органы местного самоуправления — достижение и гордость либеральной общественности — переизбрать заново на демократической основе (пункт 6); не разоружать и не отправлять из Петрограда на фронт подразделения русской армии, участвовавшие в революции (пункт 7), — предпосылка для создания армии гражданской войны под командованием советских радикальных интеллигентов; уравнять солдат в гражданских правах с остальным населением при несении военной службы (пункт 8). Сверх того, Думский комитет, уступая «власти и цензуре»[2517] Стеклова, заявил, что не собирается медлить с этими реформами и не воспользуется военной обстановкой, чтобы их отложить. Тем самым он пошел на первый компромисс, который закладывал мину не только под демократическое общество, но и под новое правительство.

Переговорная стратегия Стеклова оказалась настолько успешной, что он смог без колебаний опубликовать эту программу будущего правительства в «Известиях» от 3 (16) марта. Исполнительный комитет Совета в том же номере выразил «уверенность», что «демократия» будет поддерживать правительство «постольку, поскольку» оно будет соблюдать принятые условия.

Чисто тактический характер своей «дипломатичности» на ночных переговорах с Думским комитетом Стеклов доказал на заседании Совета утром 2 марта. Он объявил рабочим и солдатам о «победе над буржуазией», подчеркнув, что добился ее без больших уступок. Присутствовавшие большевики (Молотов) и межрайонцы (Юренев) выступили против любых «сделок» с правительством в будущем, и аудитория наградила их длительными аплодисментами. На этом заседании Стеклов вывел принесшую в итоге столько вреда формулу тактики в отношении Временного правительства — «постольку — поскольку», — убедив Совет, что он должен признавать решения правительства лишь постольку, поскольку они пойдут на пользу его собственным интересам. При таких предпосылках в последующие недели Стеклов стал «наиболее ярким выразителем идеи „двоевластия“» Совета (Исполнительного комитета) и Временного правительства, причем, даже на взгляд умеренных социалистов, «говорить… о двоевластии было трудно»[2518], так как реальная власть, т. е. контроль над войсками и технической инфраструктурой страны, на практике с самого начала принадлежала Совету, точнее, его управляющему органу, Исполкому. Пропагандой «двоевластия» Стеклов бесповоротно подорвал авторитет Временного правительства и провел необходимую подготовительную работу для партийного вождя Ленина, которому по возвращении этот просчитанный властно-политический конструкт послужил готовым инструментом для окончательного раскола между Советом и Временным правительством. Через несколько дней после прибытия в «самую свободную страну в мире из всех воюющих стран»[2519] Ленин продолжил труды Стеклова в вопросе «двоевластия», объявив последнее в «Правде» от 9 апреля замечательным своеобразием русской революции. Он отметил тогда, что рядом с «правительством буржуазии» с самых первых дней революции сложилось «еще слабое, зачаточное, но все-таки несомненно существующее на деле и растущее другое правительство», на которое впредь и следует опираться.

Некоторые современники называли Стеклова одним из авторов «приказа № 1», который фактически подчинил Совету рабочих и солдатских депутатов петроградский гарнизон. Так же как возникновение новообразованного Совета и его Исполнительного комитета, появление на свет приказа «номер один» или «номер первый» Петросовета местным войскам от 1 марта 1917 г. окутано таким густым туманом мистификаций, что развеять его до сих пор не удается[2520]. Приказ оказал огромное воздействие, докатившееся из Петрограда до всех фронтовых частей и флота, — «сам Гинденбург не мог бы внести никаких дополнений в этот приказ»[2521]. Генеральные штабы центральных держав ждали через несколько недель скоординированного наступления сил Антанты с востока, запада и юга Европы, русская армия целеустремленно готовилась к выполнению своих задач, и вряд ли могло быть сомнение в том, что совместный атакующий фронт с успехом сомнет австрийские и германские войска. Соответственно теперь, после свержения царя и устранения опасности сепаратного мира, германское ВК все усилия направило на то, чтобы поскорее сделать небоеспособной русскую армию, предположительно самое слабое звено этого фронта, и вырвать демократическую Россию из боевого союза Антанты. От немецких пособников в Петрограде потребовали немедленно принять необходимые меры внутри страны, которые будут поддержаны извне массированной пропагандой разведотдела на фронте и призывами к русским солдатам не слушаться приказов и дезертировать. Воззвание Исполкома к войскам, облеченное в обманчивую форму «приказа» еще только формирующегося думского правительства, стало инструментом нарушения внутреннего порядка в готовых к бою русских частях.