в прошлое и обветшали. Тот, кто читает эти старые книги, соблюдает эти законы и обычаи, словно постоянно оборачивается назад, тогда как на самом деле ему следует двигаться вперед. Поэтому он непременно будет спотыкаться и в конце концов упадет. Ибо все, что было, приходило со стороны смерти. Человек мудрый смотрит вперед, перед собой, сквозь смерть, словно это всего лишь муслиновый занавес, и стоит на стороне жизни.

Вот под чем я подписываюсь – я, Нахман Самуил бен-Леви из Буска, он же Петр Яковский.

VII. Книга Имен

Ris 883. Ksiega Imion

31

Яковский и книги смерти

Яковский умер вскоре после Господина, пережив его на какой-нибудь год. Вездесущий взгляд Енты видит, как чиновник вписывает его фамилию в Sterbe und Begräbnis Bücher[232] города Оффенбаха под датой 19 октября 1792 года, а в качестве причины смерти указывает: An einer Geschwulst[233], язву. Поскольку никто на самом деле не знает, сколько лет было Яковскому, всем кажется, что он существует с каких-то мифических времен. Кто-то из молодежи говорит только, что он был очень стар. Поэтому записывают: девяносто пять лет, мафусаилов возраст, достойный старшего брата. На самом деле Яковский родился в 1721 году, так что ему был семьдесят один год, но истощенный болезнью, он выглядел стариком. Спустя месяц в Оффенбахе умерла одна из его дочерей, Розалия, – истекла кровью в родах.

Енджей Ерухим Дембовский собрал его бумаги. Их было вовсе не так уж много, и в конце концов все удалось уместить в сундучок. «Жизнь Шабтая Цви», которую Яковский писал на протяжении всей своей жизни, путаясь в каббалистических отступлениях, на самом деле представляла собой толстую стопку бумаг, со множеством диаграмм, рисунков, геометрических расчетов и диковинных карт. А «Всяческие примечания» – комментарии к так и не написанной биографии Якова.

Через год после него умер Ян Воловский, «Казак», а вскоре после этого – Юзеф Пётровский, как называли Моше Котляжа, которого привезли сюда уже стариком; он впал в детство и был капризен, но здесь о нем хорошо заботились.

В сентябре 1795 года скончался Матеуш Матушевский, а менее чем через месяц – его жена Виттель, она же Анна. После смерти мужа Виттель впала в странное оцепенение и так из него и не вышла. Порой бывает, что супруги не могут жить друг без друга и предпочитают умереть.

Один за другим умерли также двое братьев Шимановских, Элиаш и Яков, они были уже старыми, а после их смерти остальная часть семьи Шимановских вернулась в Варшаву.

После смерти последнего из живших в Оффенбахе стариков, Павла Павловского, некогда Хаима из Буска, брата Яковского, двор стал постепенно пустеть, и хотя в городе еще оставались правоверные, главным образом из Моравии и Германии, связи с ними делались все менее тесными. Когда после долгой и изнурительной болезни в 1807 году умер Юзеф Франк, младший из братьев, Эве, преданно ухаживавшей за ним, удалось обмануть бдительность кредиторов и бежать в Венецию; однако позже, узнав о болезни Роха, она была вынуждена вернуться. Рох Франк скончался 15 ноября 1813 года, в одиночестве, в своей комнате, и пришлось ломать дверь, чтобы вынести оттуда и похоронить его большое, несчастное, распухшее от алкоголя тело.

Эва Франк спасает Оффенбах от наполеоновских мародеров

Уже очень больного Роха пытались немного припудрить, когда в марте 1813 года Эву Франк в ее доме на углу улиц Канальштрассе и Юденгассе посетил царь Александр. Информация о визите была конфиденциальной, но быстро распространилась по всему городу. Царь пожелал познакомиться с этой знаменитой иудейско-христианской колонией, о которой слышал во время своих путешествий по Европе. Будучи правителем просвещенным и прогрессивным, он носился с идеей создания на территории своей великой страны маленького государства, где евреи могли бы спокойно жить, соблюдая собственные традиции.

Визит царя подогрел уже много лет ходившие по Оффенбаху слухи, будто Эва Франк имеет тесные связи с русским престолом, что позволило ей на некоторое время отсрочить выплату многочисленных долгов. Увиденное царю так понравилось, что спустя несколько лет он издал указ о создании Попечительского комитета, призванного заняться колониями христиан-евреев, которые предполагалось организовать в Крыму. Главной задачей этого комитета было обращение евреев в христианство.

Ris 883. rekopis Rozmaitych…

Десятью годами ранее, в июле 1800-го, во время военных невзгод, обрушившихся на мирный город, Эва и ее брат Рох, тогда еще в добром здравии, стали героями Оффенбаха.

Левый фланг французов, в состав которого входил Придунайский легион, сражавшийся под командованием Княжевича[234], захватил австрийские орудия и в ту же ночь взял Оффенбах. Распоясавшиеся, жаждущие наживы солдаты набросились на ни в чем не повинных горожан, и только решительная позиция Эвы и ее брата спасла город от изнасилований и грабежей. Она гостеприимно раскрыла двери своего дома и с радостью приняла соотечественников, щедро угощая и не считаясь с риском и огромными расходами, так что гостеприимство и доброта госпожи Франк усмирили победителей.

Жители Оффенбаха этого не забыли. Честь женщин, витрины магазинов и товары на складах – все это удалось сохранить, в то время как соседние города оказались разорены. Так что Эве, сильно задолжавшей, предоставили дополнительные кредиты.

К сожалению, последние годы жизни она провела под домашним арестом вместе со своей горничной Паулиной Павловской и секретарем Залесским, отвечавшим за снабжение. После ее смерти, 7 сентября 1816 года, дом был опечатан, а разочарованные кредиторы не нашли там ничего ценного, кроме нескольких личных вещей баронессы – скорее их можно было назвать сувенирами. Единственное, что удалось продать, – удивительный кукольный домик: пять этажей, множество спален, гостиных, ванных комнат, хрустальные люстры, столовое серебро, великолепные платья. Вещицы, находившиеся в домике, на аукционе выставили отдельно, и, возможно, именно поэтому удалось выручить за них нешуточные деньги. Все купил какой-то франкфуртский банкир.

Паулина Павловская вышла замуж за местного советника и долгое время развлекала общество диковинными историями о связях госпожи Эвы, о венском дворе, о волшебном козле с гибкими рогами, который вдохновил местного художника, разместившего скульптуру над входом в один из оффенбахских домов.

Франтишек Виктор Залесский, имевший прозвище Der Grüne[235], поскольку он, подобно своей покойной хозяйке, предпочитал в одежде зеленый цвет, мирно дожил в Оффенбахе до середины девятнадцатого столетия. В своем завещании просил перерезать ему после смерти артерию, так как панически боялся погрузиться в летаргический сон.