даже рог, предназначенный не для подачи сигнала войскам, а для создания музыки.

А ещё была арфа принца Финдекано. Вредина и Загогулина. Но на ней нельзя сочинять и исполнять то, о чём полдня назад говорил господин Нолофинвэ.

Говорил он много…

***

Зал для разговоров в узком кругу, в котором любил принимать решения Нолофинвэ, никто не посещал в его отсутствие: абсолютно все оставленные вещи располагались на тех же местах, и при взгляде на кресла, придвинутые к столу, в памяти всплывали образы прошлого.

Это был разговор трёх членов одной семьи, считавших себя представителями трёх разных родов. Злая ирония. Теперь им больше никогда не встретиться за одним столом… А если и получится… Если вдруг… Что они скажут друг другу? Станет ли Арьо беспокоиться о сыне? Попытается ли Нельо любыми средствами снова объединить семьи? И… Как бы теперь поступал сам Нолофинвэ? Ведь сейчас уже слишком хорошо понятно: всё было бесполезно.

Тишина угнетала.

— Сыграй что-нибудь, — обернулся глава Второго Дома Нолдор к Аклариквету, — только не пой. Просто сыграй. Ни о чём.

«Шестая песня из легенды», — почему-то со страхом подумал менестрель, взяв в руки маленькую серебряную лиру. Конечно, он заиграл про Алую Леди, только медленнее, чем обычно. Мелодия получилась печальная, похожая на плач.

— Напиши песню, — очень серьёзно произнес Нолофинвэ, опустив взгляд, — о моей любви к Анайрэ. Только пусть будет искренне, от сердца. Не вся эта глупая ложь о красоте и добродетели. Мудрости! Супружеской верности! Материнстве… Мы ведь не за это женщин любим, правда?

Аклариквет поджал губы. Да, женщина может быть с другим, не стать матерью твоим детям и не блистать мудростью… А жить без неё мучение. Привычное и уже не такое тяжкое, как вначале, но не оставляющее в покое, не позволяющее вздохнуть свободно.

Подошёл Глорфиндел. Не хромая. Очень довольный и сияющий.

— Бой на двух мечах — безумно увлекательное занятие! — рассмеялся золотоволосый воин, разминая левое плечо. — Но со щитом всё же сподручнее. От неожиданных камней лучше защищает.

— Лаурэфиндэ, — вздохнул Нолофинвэ, — скажи, что главное в женщине? За что мы их любим?

— Главное? — сияющие глаза эльфа загорелись задором. — Чтобы драться не лезла.

Аклариквет заулыбался.

— Да, пожалуй, ты прав, — согласился Нолофинвэ. — Знаешь, менестрель, — снова перевел на своего певца взгляд глава Второго Дома Нолдор, — про любовь напишешь потом. После того, как сделаешь главное. Лаурэфиндэ, налей себе вина, располагайся. Аклариквет, слушай внимательно.

Отойдя к окну и прислонившись к подоконнику, Нолофинвэ соединил ладони в замо́к.

— Враг, — брат двух королей сделал паузу, прикусив губу, — он должен быть реальный. Осязаемый. Из плоти и крови. Он должен быть уязвим. Мы должны знать, что сможем уничтожить его. Те, кто был готов броситься на непобедимого врага, несмотря на предупреждения Валар и угрозы посмертием, уплыли с Феанаро, присягнув ему на верность. Помнишь то время, когда не было понятно, где чьи «верные»? Первый, Второй, Третий Дом… В итоге с Феанаро ушли самые… Безрассудные? Жестокие, безжалостные, слепые и бессердечные. Они прольют бессчетные слёзы, но не сами! Они прольют их из глаз своих жертв. Это будут кровавые слёзы! То, что мы все вместе начали во имя добра, они, изгнанники, лишённые чести, обратили во зло! Ты понимаешь меня, менестрель?

Аклариквет ощутил пробежавший по спине холод. Ещё бы не понять…

— Две песни, менестрель, — прозвучал приказ, — и какая из них главная, ты знаешь.

Видимо, Нолофинвэ сказал последние слова слишком громко, потому что все успевшие собраться в зале за время разговора своего господина с менестрелем Нолдор разом обернулись в его сторону. Аклариквет почувствовал, как к лицу приливает кровь. Летописец Квеннар и-Онотимо был единственным, кто не прервал своего занятия: он что-то усердно записывал в тонкой книге с кожаным переплётом.

— Этот совет войдёт в историю, — процедил сквозь зубы Нолофинвэ, косясь на менестреля. — Имей в виду.

Выпрямившись и гордо подняв голову, второй из сыновей Финвэ снисходительно улыбнулся.

— Этот совет войдёт в историю! — провозгласил он, подходя к столу и занимая своё место. — Сегодня вершить судьбы мира будем мы. Нолдор. Довольно нам быть ведомыми! Мы больше не игрушки Валар! Не слуги королей и не щиты завоевателей! Мы свободный народ! Великий народ! Настало наше время! Принимая решение покинуть Валинор, мы, Второй Дом Нолдор, не позволим Третьему Дому диктовать нам, что делать. Уходя в Средиземье, мы, Второй Дом Нолдор, свергнем Первый Дом, глава которого нанёс нам оскорбление, навлёк на нас гнев Валар и, воспользовавшись нашей лояльностью, присвоил славу, оставив нам грязь, в которую попытался нас втоптать. Но это не наш путь. Мы пойдём в Средиземье, построим своё великое королевство и будем процветать!

— Ты говорил о пути мести, Аран, — напомнил Глорфиндел, но в его голосе не было энтузиазма, — ты хотел мстить Феанаро.

— Это мой долг, доблестный воин, — с достоинством согласился Нолофинвэ. — Феанаро предал меня. Он предал всех нас! Разве такое можно оставить безнаказанным?

Глорфиндел молча кивнул. Его взгляд был направлен на Турукано, который, в свою очередь, смотрел то на жену, то на летописца, то на Эктелиона.

Нолофинвэ чувствовал — что-то идёт не так. Да, его слушают, но нет желаемого эффекта, нет единодушия. Каждый думает о своём, думает по-своему, и нет гарантии, что хотя бы большинство согласно с его словами. В чём причина?

— Валинор поднимается с колен, — вдруг заговорил Квеннар, отложив перо, — Вала Мелькор не смог уничтожить его полностью. Валиэ Йаванна возрождает растения, ведётся большая работа. Возможно, скоро здесь снова станет светло и радостно, но я ухожу. И вот в чём причина: я родился в Средиземье, перебрался в Аман и помню, как Валар сделали Финвэ королём. Пусть кому-то это решение казалось спорным, теперь уже не имеет значения. Важно другое. Новый король тоже избранник Валар, он заслужил свой титул и статус тем, что сбившись с пути, смог осознать ошибку, искренне раскаяться и встать на верную дорогу. Но если и Финвэ и его сын оба на верных дорогах, оба избранники Валар, почему так вышло, что они диктуют мне историю по-разному? Правды не может быть две. Правда одна. И если король Финвэ лгал, и это ему позволяли, а теперь то же самое происходит с новым владыкой, я буду искать правду сам. Я думаю так: истина всегда неугодна. И если принц Нолофинвэ оказался всеми гонимый и порицаемый, значит, правда на его стороне. Айя Нолофинвэ!