– С вашего позволения, милорд, я бы хотела вернуться к работе. Буфетную нужно привести в порядок.

С его лица мигом исчезла надменная улыбка. Болезненно сморщившись, он спросил:

– Откуда этот горестный взор? Мы же только пошутили, не более. Все это болтовня, пустые слова. Во всяком случае, для меня. Или ты еще не научилась смеяться над жизнью?

– Я получила от жизни совсем иные уроки, – ответила Аллегра, сморгнув невольные слезы.

Впервые за все время его пьяный взгляд полностью сфокусировался на ее лице, как будто прозвучавшая в простой фразе горечь и боль задели какие-то струны в его душе. Грей протянул руку и потрогал прозрачные капли у нее на щеке. Он прикоснулся к ней осторожно, ласково, как любящий отец.

– Поведай мне, милая Аллегра, – прошептал он, – откуда такое горе в твоих темных очах?

Она уставилась на него в полной растерянности. Да что же это за человек, этот пьяный самодур, надменный, жестокий и безжалостный? Грей не заслужил ничего, кроме отвращения и ненависти. И тем не менее даже за столь краткое пребывание в доме Аллегра увидела не раз и не два под пьяной маской другого человека. Такого, который может ласково улыбнуться и погладить ее по заплаканной щеке. Такого, который отличается от известного всем Грея Ридли так же, как архангел Гавриил отличался бы от Люцифера. Такого, чьи хищные тигриные глаза могут моментально стать добрыми, сочувственными, скорбными от разделенной боли. Под взглядом этих глаз так хотелось распахнуть душу, излить свои тревоги и печали.

Ее охватило бешеное желание прижаться к этой сильной, широкой груди, чтобы рассказать впервые в жизни обо всем, чтобы выплакать скопившийся за долгие годы океан слез. Столько лет ей пришлось бороться одной, ведь после маминой смерти у нее больше не было друзей. Наверное, именно потому она оказалась более уязвима для мимолетных проблесков человечности, нежели для умелых ласк Грея Ридли. А что гораздо вероятнее – потребность в человеческом сочувствии попросту заставила девушку вообразить, будто она и впрямь разглядела какие-то там проблески.

– Милорд… – прошептала она, дрожа всем телом.

– Лорд Ридли. Прошу прощения. – В дверях буфетной стоял Бриггс, и на его губах играла какая-то странная, рассеянная улыбка. – Я не хотел вам мешать, милорд. Но из Дидлбсри прибыл полковник Лэйн с той парой лошадей, что вы собирались купить. Может, осмотрите их сами еще раз, прежде чем я отсчитаю ему гинеи?

Ридли недовольно поморщился и пожал плечами:

– Бриггс, как по-твоему, он хочет меня надуть?

– Этот господин прославился на всю округу тем, что втридорога торгует порченым товаром.

– Найдется ли на этом свете хоть один честный человек? Или хотя бы просто добрый? – С язвительным смехом виконт поклонился своему слуге. – О, конечно, помимо вас, мистер Бриггс. Ах, как же я забыл. Вы у нас джентльмен по праву рождения и до мозга костей. И в таком случае должны отлично разбираться во многих вопросах, в том числе и породах и статях лошадей. Извольте решать самостоятельно. – Он уже было хотел отпустить Бриггса взмахом руки, но всмотрелся в его лицо и передумал. – Что-то еще?

К несказанному удивлению Аллегры, на сей раз Бриггсу изменила его хваленая сдержанность. Он смущенно пробормотал:

– Это вовсе не к спеху, милорд… Письмо…

– Письмо? – надменно поднял брови Ридли. – Глядя на тебя, можно подумать, что это послание от самой судьбы. И кто же его прислал?

– Глубокоуважаемый лорд Ричард Холфорд, маркиз, свидетельствует вам свое почтение вместе со своей сестрой, леди Дороти Мортимер, – провозгласил управляющий, причем на его бледных щеках проступил слабый румянец.

Уж не ошиблась ли Аллегра, или его голос действительно дрогнул от звуков имени достойной леди?

– Черт побери, – взревел Ридли. – Слюнтяи, дураки. Что им опять нужно?

– Они желали бы нанести вам визит менее чем через две недели.

– Проклятие, им все неймется! – Грей неистово грохнул кулаком по столу. – Сколько это выходит, три месяца… нет, четыре, с тех пор как они здесь были. Какого черта они снова ко мне цепляются? – Он рассеянно провел рукой по волосам. – Боже упаси меня от визитов старых друзей!

– Лорд Холфорд сообщает, что сейчас находится в Лондоне. Они пытаются восстановить прежние связи, утраченные за годы пребывания в Индии. И насколько я смог судить, леди Дороти открыла для приемов городской особняк своего покойного мужа. Но им угодно оставить Лондон и насладиться покоем в своем поместье. Дабы избежать жарких месяцев в городской духоте.

– Могли бы придумать более достойное извинение своему намерению совать нос в мои дела, – раздраженно фыркнул Ридли. – Как будто я не знаю, что Лондон ни в июле ни в августе не сравнится по духоте с Калькуттой. Или они вообразили, что у меня отшибло память? Ну, напиши им, чтобы не приезжали. Я не желаю их видеть.

– Но, милорд, – с болью возразил Бриггс, вспыхнув до корней волос, – разве можно просто взять и сказать такой очаровательной даме, как леди Дороти, что ее не желают видеть? А также лорду Холфорду… Я имел в виду, он ведь считает себя вашим другом…

– Бриггс, от твоей хваленой добропорядочности мне иногда становится просто тошно! Скажи им что угодно: что у меня выросла третья нога, что я превратился в чертову жабу. Дьявольщина, придумай же что-нибудь! Но я не желаю их снова видеть в Бэньярд-Холле! Наври им с три короба, если понадобится. А теперь пошел вон. И впредь потрудись сам управлться с такой ерундой, когда я занят.

Мрачная мина Бриггса могла соперничать разве что со страдальческой гримасой Аллегры, когда управляющий чопорно поклонился и вышел из буфетной.

– И в этом вы находите удовольствие, милорд? – прошептала она.

Ридли, яростно сверкнув глазами, так рванул ее за ухо, что с губ девушки сорвался болезненный крик.

– Я не давал тебе нынче позволения высказывать свое мнение вслух, – процедил он. – То, как я обращаюсь с Бриггсом, исключительно мое дело. Заруби это у себя на носу. Тем более что… – Железные пальцы все еще сжимали ее ухо, но на губах уже мелькнула равнодушная улыбка. – Тем более что я был с ним груб оттого, что он помешал мне остаться вдвоем с тобой. – Ридли отпустил ухо и погладил ее нежную кожу. – Очаровательно. Знаешь, я готов не только сократить срок твоей службы, но даже куплю тебе в ушки миленькие сережки, если ты согласишься… – Он умолк, но алчный, откровенный взгляд закончил фразу лучше всяких слов.

Аллегра в ужасе отшатнулась. Как она могла хотя бы на миг вообразить, что под личиной этого чудовища скрывается человеческое существо?

– Вы могли бы найти себе лучшее занятие, нежели без конца подвергать меня этим пыткам, милорд.

– Ах, значит, это пытка? – осклабился Грей. – Ну так покорись ей, и все!

У Аллегры уже не осталось сил для новой дуэли. Она устало вздохнула: