Первые толчки расширяющихся в турбинах газов смяли кабину вокруг кресла Труракка. Нижняя часть фюзеляжа просто отвалилась под вой новых сигналов тревоги. Мозес попытался еще раз открыть канал связи, молясь, чтобы передатчик еще работал.

— Имя моей машины — «Пурпурное…

Если бы исполинское тело Мануса не дрожало чуть заметно от досады, какой-нибудь смертный наблюдатель мог бы решить, что в центре командной палубы «Железного кулака» десятому примарху воздвигли памятник из гранита и обсидиана.

Феррус неотрывно смотрел на размещенные вокруг экраны, где отображались тактические выгрузки. Гудение доспеха резало ему слух, раздражающе отдавалось под складками кожи на висках. Манус заставлял себя стоять неподвижно и держать руки подальше от древка Сокрушителя. Сейчас он жаждал только взять оружие, прошагать к ближайшей посадочной палубе и отправиться в своей «Грозовой птице» на Гардинаал Прим.

И кто бы решился остановить Ферруса Мануса?

Примарх глубоко вздохнул. Именно такого порыва ожидали бы от него Жиллиман, или Дорн, или даже Фулгрим. Он лишит братьев подобного удовольствия. Еще один долгий глубокий вдох. Зарождающаяся головная боль отступает в недра черепа. Ладони по-прежнему зудят от желания обхватить рукоять могучего Сокрушителя, но ничего страшного. Это ведь не его длани.

И место военачальника здесь.

На командной палубе кипела активность. Тактики-посредники и младшие флотские стратегосы, словно вращаясь по орбитам вокруг Ферруса, торопливо носили отчеты между боевыми постами. Тикерные аппараты выбрасывали перфокарты с записанными командами. Возле подсвеченных столов-сенсориумов толпились картографы: проводя расчеты на логарифмических линейках и угломерных кругах, они выкрикивали последовательности цифр своим коллегам у когитаторов в стратегиуме.

В точке схождения магистральных кабелей локальной сети стоял адепт Ксанф, погруженный в созданный им самим голографический пузырь информации. Шевеля манипуляторами, он сплетал отдельные потоки данных в единую сферу чистого двоичного познания с неимоверно сложной структурой, которой не мог понять даже Манус с его врожденной гениальностью. На следующем этапе сведения обрабатывали с помощью комплекса эвристических преобразователей две дюжины аколитов в багряных рясах, также подключенные к системе витками проводов.

Над всеми ними, рыча, отдавал приказы командир корабля Лаэрик — краснолицый здоровяк, чья пылкость уравновешивала холодную логику Ксанфа.

— «Коса-шестой» рухнул, — доложил кто-то, читая вслух только что полученную выгрузку. — Пятый Галилейский пытается захватить место падения обломков и найти тело пилота, но гардинаальцы упорно сражаются в том районе.

Феррус Манус не стал скорбеть о павшем сыне. Он знал о сути произошедшего, слышал заключительную передачу воина. Последним деянием в жизни Труракк доказал свою силу, пожертвовав собой ради дела на глазах отца, и пристыдил всех братьев. Разве тут уместна родительская печаль?

— «Копье Одена» приземлилось, господин.

Библиарий Амар держался на безопасном расстоянии позади примарха. Доспех псайкера ослепительно сверкал под прожекторными лампами, выведенными на полную мощность по боевой тревоге, и искрился, словно отшлифованные рубины. Латные перчатки и наручи покрывала насечка из белого золота, похожая на тонкую проволоку. Золотистые пси-реактивные нанопроводники его псионического капюшона резко выделялись на фоне черной стали. Твердые края этого металлического выступа словно смягчал белый наголовник из навощенной холстины, украшенный изображениями прямоходящих фелидов[29], а также других богов и чудовищ из мифов Просперо. Несмотря на полное круговое освещение — или, возможно, из-за него, — под глазами воина Тысячи Сынов лежали глубокие тени. Интеп облысел, у него запали щеки, и еще некоторое время назад апотекарии сообщили Феррусу, что одна из десятка неоперабельных раковых опухолей почти наверняка прикончит легионера.

Впрочем, он не станет последней жертвой Гардинаала.

— Кланы Сорргол, Моррагул и Авернии развертывают войска, — продолжил Амар. Его голос казался шепотом, услышанным через бронестекло. Мертвенно-бледное лицо библиария растянулось в предвкушающей гримасе. Манус подозревал, что Интеп позволит своему телу прекратить существование лишь после того, как вся столица Гардинаала обратится в стекло, и восхищался такой стойкостью. — Клан Вургаан уже высадился и продвигается к капитолису с опережением графика.

Словно уловив желание примарха, главные экраны отобразили схему продвижения орденов Железных Рук.

Формирования клановых воинов Авернии под началом Акурдуаны уже догоняли заклятых недругов из Вургаана. Именно ради этого Феррус выставил их на соседствующих участках: пусть взаимная неприязнь побуждает бойцов к подвигам, каких они никогда не совершили бы в одиночку. Мануса радовало, что мечнику удалось обуздать пылкий дух соперничества Авернии, а Сантару — внушить те же чувства легионерам 2-й роты Детей Императора. Оба соединения проявляли себя так, как и ожидал примарх. Когда одно начинало вырываться вперед, другое сразу же увеличивало темп. Прекрасная картина, и все же медузиец выходил из себя, наблюдая за ней.

Он хотел быть там.

— Передаю дополнительные задания, — произнес Амар.

Нарушив каменную неподвижность, Феррус кивнул:

— Сбросить вторую волну!

Повинуясь жесту библиария, метки в виде шестерней закружили по тактическим дисплеям, будто снежинки, и остановились на координатах точек десантирования. Зернохранилища, водокачки, склады продукции, электрические подстанции жилых районов, участки сил правопорядка… К каждому пакету распоряжений прилагалось личное сообщение от Горгона: тот, кто первым разрушит назначенный ему объект, удостоится величайших похвал, а всех, кто не оправдает ожиданий, ждет долгая

— Многие гражданские лица будут страдать или умрут, — заметил Интеп. Похоже, он не слишком возражал.

— Император желает, чтобы мы покоряли миры без вреда для их промышленности и ресурсов, — ответил примарх. — Вот как это делается.

Манус сердито взирал на экраны, где значки отрядов легиона текли через стены капитолиса. Он покажет Гардинаалу, к чему приводит непокорность.

Он покажет им всем.

Сильвин Декка бывал здесь раньше.

Беспорядочное скопление осыпающихся многоквартирных блоков и увитых проволокой трансформаторных шпилей, почерневшее от древности и покрытое струпьями промышленных выбросов, местами растрескалось и обрушилось под обстрелом, двигавшимся к соседним, менее важным районам столицы. Консул как будто глядел внутрь доменной печи. Железнодорожную колею засыпало стеклом, выбитым из маленьких окошек рабочих общежитий. Кое-где груды осколков доходили до лодыжек, закрывая собой сигнальные лампы по бокам рельсов, — впрочем, те, лишившись энергопитания, все равно не светились.