всегда получается убежать настолько, чтобы оторваться от преследования. Если захочет, Влад найдет меня, где бы я не была.

— Разве это не в твоих интересах? — спросила я и начала подниматься. Он сделал то же самое.

— Конечно, но что-то мне подсказывает, что ты пытаешься меня надурить. Напрасно. Я хочу, чтобы мы нормально общались, и ты поняла, что отличный собеседник. И не только…

Он сказал это с той интонацией, когда следует задуматься над смыслом произнесенного. В словах была, и угроза, и надежда и призыв к действию.

Я начала шагать к повороту из-за угла с диванчиками и мысленно надеялась на то, что девушка-продавец не ушла куда-либо, пока я буду пытаться попросить у нее помощи. Влад не выпускал меня из виду, наблюдал за действиями, будто волк, следящий за своей добычей. Странное чувство дежавю преследовало меня в этот момент. Мне было страшно повернуть голову и столкнуться с его угрожающим взглядом и абсолютно непринужденной улыбкой. Даже мысль об этой комбинации навевала ужас.

Наплевав на выдержку, я бросилась бежать, как только показалась дверь выхода вдалеке. Он быстро настиг меня и дернул за локоть, из-за чего я развернулась на месте, непроизвольно вскрикнув, и врезалась в него. Держа мою руку крепким хватом, будто цепями, он нагнулся, чтобы посмотреть мне в лицо и снова улыбнуться. Я молчала, глубоко дыша, и отвечала ему гневным взглядом. Прядь волос упала мне на губы, и я дунула на нее, чтобы смахнуть.

— Ну вот, что и следовало ожидать. Стоило оно того? — Влад улыбался той самой улыбкой — когда рот растягивается чуть ли не до ушей, брови приподняты, а глаза все так же холодны.

Я все еще молчала.

— Знаю же, что не стоило. Предлагаю сделку: ты проводишь со мной этот вечер, а я после никогда тебя не беспокою, идет? — он приложил свои пальцы к моим губам и просто продолжал, глядя куда-то в сторону. — Нет, подожди. Хочется обговорить мою выгоду в этой ситуации. Мне просто интересно, кто же ты такая. Эрен так за тебя печется, будто бы стала для него значением вселенского масштаба. Так вот, — он вновь обратил свой безразличный взгляд на меня, — твое дело — соглашаться или не соглашаться, но итог будет одним и тем же: я свое получу.

Я удивленно смотрела на него, уже не сдвигая брови на переносице, а стремя из вверх.

— И чего же ты конкретно хочешь?

— А нет. Узнаешь позже. Так будет неинтересно.

— Я не буду соглашаться на что-то, что будет видно позже!

— Тогда придется заставить тебя согласиться, — он сказал это с такой легкостью, будто бы делал каждый день, как будто нечто, вошедшее в привычку.

— Спешу тебя обнадежить: я не…

Он перевернул меня лицом к стене, разделяющей магазин с углом с диванчиками и прижал, заломив руки за спиной, отчего я зажмурилась, когда почувствовала боль в плечевом суставе.

— Что-то случилось? — послышался обеспокоенный голос продавца из другого угла магазина.

— Нет! — сказал Годунов, закрыв мне рот ладонью. Я почувствовала запах мелиссы и жженого табака, исходящий от его шершавых пальцев. — Просто я ударился локтем о стеллаж.

— Будьте осторожнее, — прозвучало после.

Он приблизился ко мне, коснувшись своими волосами моей шеи и сказал шепотом:

— Соглашайся.

— Ни за что на свете, — ответила я злобным шепотом.

— Тамара, — выдохнул Годунов мне в шею, его терпению все же был предел, ведь, видимо, сейчас ему вся эта авантюра надоедала. — Я ведь уже говорил, — он провел кончиками пальцев по моей шее, и я вернулась в сторону, чего тот никак не ожидал, и легко освободилась, теперь потирая запястья и глядя на него испуганными глазами. — Так вот оно что, — он сделал резкий выпад в мою сторону, и я не отступила, — ты такая же, как и он, — Владислав рассмеялся, поднимая голову к верху. — Я-то подумал, что ты его направила, а оказывается, ты такая же губка, бита для битья, которая принимает все, но никогда не отшатнется в сторону бьющего. Так вот оно что! — он рассмеялся еще сильнее. — Он просто увидел человека еще более безнадежного, чем он сам.

Я непонимающе, все еще не отойдя от резкой смены настроения, стояла и смотрела на него.

— Да не бойся ты, я не собирался делать ничего такого, просто хотел пошутить, — он хотел закинуть мне руку на плечо, но я инстинктивно отвильнула назад, чтобы ему не удалось этого сделать.

— Идиот, — сотрясаясь от произошедшего, я не помнила, как подняла правую руку и дала ему пощечину, отчего тот сразу перестал смеяться и замер на месте, без смеха в глазах уставившись на меня.

— Ты только что… — он потрогал свою щеку, будто удостоверяясь в правильности ощутимого. — ты ударила меня!

— Да пошел ты, — я прошла мимо и выбежала на улицу. Минуту назад солнце еще светило, но сейчас лил дождь: быстрый, грозный, устрашающий. Наплевав на какие-либо сомнения, я бросилась домой. Сколько миль, не помню, я пробежала, но оказалась в квартире только в начале девятого.

Оказавшись в коридоре, поняла, что до нитки мокрая: одежда и волосы прилипали к телу, обувь впитала воду с луж. Ужас. Пройдя кое-как в ванную комнату, села на пол, прижавшись спиной к двери. Две мысли посетили мою голову:

Что это такое было в магазине.

Вот и поразмышляла, сидя перед окном.

19. Противоречия

Подумать обо всем, что сказал Николай Николаевич, мне так и не удалось. Дождь барабанил по стеклу спальни, будто пытался попасть внутрь и залить всю комнату водой. Поджав колени к груди, я положила на них голову и смотрела в окно — так умиротворенно было сидеть в кровати и наблюдать за стекающими каплями по стеклу.

Весь вечер, вместо того чтобы выполнить задание Николая Николаевича, я думала о том, чего хотел добиться Годунов. Каков был мотив его деятельности? Напугать меня, чтобы узнать, как мы с Эреном связаны? Но зачем? Уж не он был тем самым ужасным человеком, что подобно Кириллу, издевался над Эреном, ломая тому не только ребра, но и психику?

На небе сверкнула молния, и через несколько секунд послышался гром. Я повернула голову в другую сторону и посмотрела на часы — пора собираться.

На улице уже не так сильно лило, но дождик ощущался. Не взяв с собой зонт, я пожалела, но возвращаться не стала. Подождала автобус на остановке и вошла внутрь, а до этого промокла, пока шла к дороге. Я встала, держась за поручень, а капли стекали с кончиков моих отстриженных волос,