звонки мамы. Перед тем самым воскресеньем я села напротив зеркала и посмотрела на свое отражение — то тоже глядело на меня. Выдохнув через рот, я повторила про себя: «Все будет хорошо. Ты справишься».

***

Когда воскресенье наступило, я встала вместе с солнцем. На улице никого не было, в квартире стояла роковая тишина. Пройдя в ванную, мне пришлось хоть как-то привести в порядок свои волосы и нанести хотя бы тушь. Сегодня нужно быть уверенной, хотя бы внешне. Надев бархатное платье темно-бордового цвета по колено, я еще раз взглянула на свое отражение. Волосы убрала наверх, из-за чего была видна тонкая шея. Напряжение, как натянутая струна, проходило через каждую клетку моего тела. В полдень я вышла из дома и на такси отправилась на встречу, от которой не знала, чего ожидать.

Я уже была в доме у мамы и рассматривала комнату сына, так как неделю назад времени на это не было, пока на кухне они вместе готовили на стол. По словам Степана Николаевича, сын был еще на учебе, поэтому придет попозже. Какая учебы может быть в выходной день, подумала я.

Все в этой комнате было связано похожей аурой — и эти темно-серые шторы и даже незаметные фотографии, приклеенные под рабочим столом на стене. Только вот не знаю почему, мой взгляд привлекло что-то в мусорном ведре — что-то со знакомой буквой «А», только я так крутила ее, что она получалась как в рукописях известных писателей. Когда мне удалось пересилить себя и все же посмотреть, что это, то я почувствовала удивление и страх. Это были мои записи… Те самые письма из библиотеки в начале прошлого учебного года… Сзади послышались шаги, и я обернулась на них, так и держа в руках эти злосчастные листочки.

Моему удивлению и лицу парня не было равных.

— Ты? — в один голос сказали мы, и я резко отошла назад, наткнувшись на стол. Внутри все похолодело, колени не держали, и я бы точно потеряла равновесие, если бы не вцепилась в стол со всей силы из-за страха. Парень смотрел на меня с таким же диким удивлением, как и я. Только в его взгляде отсутствовала та жестокость, что была в то время, когда мы в последний раз виделись.

— Пожалуйста, позволь мне просто уйти, — чуть ли не умоляя говорила я.

Кирилл смотрел на меня с недоумением и в то же время тоже не мог сдвинуться с места. Между нами было метров пять, но напряжение и вражда заполнили всю комнату.

— Тамара, — он будто сам удивился первому, что сказал, — давай забудем то, что было между нами раньше. Я изменился, и теперь нам придется видеться часто из-за свадьбы родителей. Я не хочу портить их отношения нашими прошлыми ошибками.

Я потеряла дар речи и качнулась, пытаясь отойти от стола и не упасть. Кирилл быстро среагировал и подбежал ко мне — в тех местах, где он коснулся меня, будто обожгло огнем. Я не могла ничего сделать, иначе бы просто упала.

— О чем же ты раньше думал, старый друг Кирилл, — шепотом протянула я, заглядывая в его бесконечно-прозрачные серые глаза. В их отражении я увидела себя. Мой голос обрел прочность. Кирилл отошел от меня, оставив сидеть на кровати, и посмотрел с недоумением. — О чем ты раньше думал, когда крушил мою жизнь, забирая все без остатка. Когда портил всю меня своей ненавистью. Когда настолько глупо отвернулся и поверил в то, что даже не имело доказательств. Когда ты даже не потребовал объяснений, а все решил сам?

— Это было давно. Ошибки совершает каждый, давай не будем вспоминать об этом, — он растерялся.

Я нервно рассмеялась, чувствуя, что руки начинают трястись, и прерывисто дыша, ответила Кириллу:

— Как же не вспоминать? Как забыть об этом, если я теперь вынуждена исправлять в себе твои ошибки? Теперь моя жизнь испорчена! — мой голос перешел почти на писк. Сердце было готово вырваться из груди. Я начала терять ритм дыхания, у меня не хватило вдоха, чтобы произнести еще одну фразу.

Кирилл отступил на шаг, как от пощечины. В его глазах показалось осознание услышанного. Он поднял руки, но тут же те повисли, как у тряпичной куклы. Его плечи опустились, он опустился передо мной на колени. Я сдерживалась как могла, но этот жест заставил меня вскочить с кровати, позабыв о дрожащих ногах. Затылок похолодел.

— Я все осознал…

— Как ты можешь говорить такое, когда последние два года только и делал, что не мог побороть свое расстройство, а теперь просишь забыть все и простить? — я активно жестикулировала, пытаясь унять тем самым дрожь в конечностях. С кухни послышался грохот посуды.

Я подошла к нему, преодолевая дикий заячий страх, и взяла его лицо в свои ладони.

— Я просто не могу этого сделать, — прошептала я, и картинка начала расплываться, мои глаза застилали слезы. Никогда я не думала, что буду говорить с Кириллом в такой обстановке и, так близко находясь с его лицом, сдерживать слезы от понимания всего того, что произошло между нами. Кирилл поднял руку и тронул мою, но позже лишь опустил взгляд и попытался возразить, но, видимо, нечего было сказать.

Я резко отошла от него и не думала задерживаться. Кирилл поднялся, но не стал меня останавливать. Кое-как объяснив маме и отцу Кирилла, что мне нужно выйти ненадолго, я пулей вылетела из квартиры. Дыхание уже не восстанавливалось, пальцы дрожали, я почти падала, когда бежала по ступеням, пропуская мимо лестничные пролеты. Оказавшись на улице, врезалась в чью-то спину и начала оправдываться перед этим человеком, но затем услышала голос:

— Тамара? — я подняла на него глаза, полные слез. — Ты почему не отвечала на мои звонки? Ты сказала, что если через час не напишешь, что все хорошо, то мне стоит приехать по этому адресу и ждать внизу. Что произошло? Где ты пропадала целую неделю?

Я не могла унять ни дрожь, ни восстановить дыхание, ни остановить потекших слез. Попытавшись что-то выговорить, только всхлипывала:

— Я… не могу… он… — я смотрела из стороны в сторону, трясла руками в воздухе, но не могла продолжить говорить.

Клим осознал, что со мной, взял мои руки в свои и сжал, чтобы я посмотрела на него. Мои рыдания начинали обретать опасный характер — я почти кричала от безвыходности.

— Тамара, ты меня слышишь? У тебя истерика. Сейчас попытайся успокоиться, и мы вместе все обсудим, — он смотрел мне в глаза, намекая на то, чтобы я сделала