«Когда я впервые приехал в Нью-Йорк из Техаса, у меня былодвадцать тысяч долларов, которые дали мне друзья. Я должен был вложить этиденьги в фондовую биржу. Мне казалось, — продолжал он, — что я знаю все „ходы ивыходы“ на фондовой бирже. Но я потерял каждый цент. Правда, некоторые сделкипринесли мне большую прибыль; но в конце концов я потерял все».

«Я не был бы так расстроен, если бы потерял собственныеденьги, — объяснил мистер Роберте, — но я был в ужасе от того, что потерялденьги своих друзей, хотя они были вполне обеспеченными людьми. Я боялсявстретиться с ними после того, как наша затея окончилась так неудачно. Однако,к моему удивлению, они не только не обиделись на меня, но и оказалисьнеисправимыми оптимистами.

Я знал, что действовал наугад, находясь в значительнойстепени в зависимости от удачи и от мнений других людей. Как выразился X. И.Филлипс, я «играл на бирже по слуху». Я начал анализировать свои ошибки ирешил, что прежде чем я снова займусь биржевыми операциями, мне следуеттщательно изучить все, что связано с биржей. Я занялся этим и познакомился с однимиз самых выдающихся в истории игроков на бирже — Бэр-тоном С. Каслом. Я былуверен, что смогу от него многому поучиться, поскольку он давно пользовалсярепутацией биржевика, которому каждый год сопутствовал успех. Я знал, что этотуспех не был результатом простого везения.

Он задал мне несколько вопросов, касающихся моих биржевыхсделок в прошлом. Затем он объяснил мне самый важный принцип биржевых операций.Он сказал: «Я устанавливаю „ограничитель потерь“ на любое биржевое предприятие,в котором участвую. Если я, например, приобретаю партию акций по 50 долларовштука, я немедленно устанавливаю „ограничитель потерь“ в размере 45 долларов.Это означает следующее: если эти акции на бирже понизятся в цене на 5 пунктов,то они будут проданы автоматически. Таким образом, потери будут ограниченыпятью пунктами.

Прежде всего, продолжал старый маэстро, вы должны разумноорганизовать свои биржевые дела, и тогда ваши прибыли составят в среднемпримерно десять, двадцать пять или даже пятьдесят пунктов. Следовательно,ограничивая свои потери до пяти пунктов, вы можете ошибаться более, чем вполовине случаев, и все же получите много денег».

Я немедленно усвоил этот принцип и с тех пор постоянноиспользую его. Таким образом моим клиентам и мне удалось сэкономить много тысячдолларов.

Через некоторое время я понял, что принцип «ограниченияпотерь» можно использовать и в других сферах жизни, а не только на фондовойбирже. Я начал устанавливать «ограничитель» на любые неприятности и обиды,которые я испытывал. Этот принцип действовал чудесным образом.

Например, я часто договариваюсь со своим другом вместепозавтракать. Однако он редко приходит вовремя. В прежние времена я волновалсяиз-за этого на протяжении половины времени, отведенного для завтрака, послечего наконец он появлялся. В конце концов я рассказал ему об «ограничителе»,который я устанавливал для своего беспокойства. Я сказал ему: «Послушай, Билл,мой „ограничитель“ для ожидания тебя составляет ровно десять минут. Если тыопоздаешь больше, чем на десять минут, наша договоренность о завтраке полностьюотменяется, и я уйду».

Боже правый! Если бы много лет назад у меня хватило умаустанавливать «ограничитель» на свое нетерпение, на свой характер, своестремление оправдать себя, на свои сожаления, на свое умственное иэмоциональное напряжение! Почему у меня не хватало здравого смысла оценитькаждую ситуацию, угрожавшую моему душевному спокойствию, и сказать себе:«Послушай, Дейл Карнеги, об этом стоит беспокоиться ровно столько и не болеетого». Почему я этого не сделал?

Однако я должен отдать себе должное, похвалив за небольшойздравый смысл, проявленный хоть однажды.

Это было в серьезный момент моей жизни—в момент кризиса,когда мои мечты, планы на будущее и труд многих лет рухнули, как карточныйдомик. Дело было так. Когда мне было тридцать лет с небольшим, я решилпосвятить свою жизнь созданию романов. Я собирался стать вторым ФрэнкомНоррисом, или Джеком Лондоном, или Томасом Гарди. Мое решение стать писателембыло столь серьезным, что я провел два года в Европе. Там я мог прожить дешево надоллары, так как после первой мировой войны постоянно происходили денежныереформы и безудержно печатались деньги. Я провел там два года, работая надглавным произведением своей жизни. Я назвал его «Снежная буря». Названиеоказалось подходящим, поскольку издатели приняли мое творение с таким ледянымхолодом, какой может вызвать лишь снежная буря, обрушивающаяся на равниныДакоты. Когда мой литературный агент сообщил мне, что мое произведение никудане годится и что у меня нет писательского дара, сердце у меня чуть неостановилось. Я вышел из его конторы, как в тумане. Я был в таком состоянии,словно он меня ударил дубинкой по голове. Я остолбенел. Однако я понял, чтооказался на пересечении жизненных дорог и должен принять чрезвычайно важноерешение. Что же я должен делать? Какой путь мне следует избрать? Прешли недели,прежде чем я вышел из состояния оцепенения. В то время я и понятия не имел отом, что можно установить «ограничитель» на свое беспокойство. Но оглядываясьназад, я понимаю, что сделал именно это. Я поставил крест на тех двух годах,когда я выбивался из последних сил, чтобы написать этот роман, и правильнооценил это как благородный эксперимент, а затем принял решение изменить своюжизнь. Я снова стал преподавать на курсах для —взрослых, а в свободноевремя—писать биографии знаменитых людей и книги познавательного характера,наподобие той, которую вы сейчас читаете.

Чувствую ли я радость в душе от того, что принял такоерешение? Радость в душе? Каждый раз, когда я думаю об этом сейчас, мне хочетсятанцевать на улице от радости! Честно могу сказать, что с тех самых пор я ниодного дня и ни одного часа не жалел о том, что не стал вторым Томасом Гарди.

Однажды ночью век назад, когда сова зловеще ухала в лесу наберегу Уолденского пруда, Генри Торо обмакнул гусиное перо в самодельныечернила и записал в своем дневнике: «Стоимость вещи—это такое количество того,что я называю жизнью, которое требуется, чтобы обменять на него вещь сразу илив течение длительного времени».

Другими словами, мы — дураки, когда платим за какую-либовещь больше, чем она обходится для нашей жизни.

Но именно так поступили Гилберт и Салливан. Они умелисочинять веселые стихи и веселую музыку. Но у них совершенно отсутствоваласпособность вносить веселье в собственную жизнь. Они создали прелестныеоперетты, восхищавшие весь мир: «Терпение», «Детский передник», «Микадо». Ноони не могли управлять своими характерами. Они омрачали свою жизнь из-запустяков, например, из-за стоимости ковра! Салливан заказал ковер для театра,который они купили. Когда Гилберт увидел счет, он был вне себя от гнева. Ониподали друг на друга в суд и никогда в жизни больше не сказали друг другу ниодного слова. Когда Салливан сочинял музыку для их нового совместногопроизведения, он посылал ее Гилберту по почте, а Гилберт, написав слова,возвращал бандероль по почте Салливану. Однажды их обоих вызвали в театре набис. Они встали на противоположных сторонах сцены и раскланивались с публикой,глядя в разных направлениях так, чтобы не видеть друг друга. У них не хваталоздравого смысла поставить «ограничители» на свои обиды, как сделал Линкольн.