не совсем красивой, но и не отталкивающей, вполне приемлемой для совместной жизни. Вот как он изложил свои впечатления в письме к младшей и любимой сестре Генриэтте-Анне, жене герцога Орлеанского:

«Ее лик не совсем то, что можно назвать красотой, хотя глаза ее дивно хороши; в ее образе нет ни в малейшей степени ничего такого, что могло бы вызвать отвращение. Напротив, в ее внешности присутствует столько приятности, сколько мне когда-либо довелось видеть. И, если я хоть сколько-нибудь разбираюсь в физиономистике, в чем полагаю себя сведущим, она должна быть самой хорошей женщиной, каковая когда-либо появлялась на свет. Ты удивишься, как хорошо мы уже сладились. Одним словом, я считаю себя очень счастливым, ибо уверен, что нравами мы будем очень хорошо сходиться друг с другом»

Катарина же окончательно страстно влюбилась в своего суженого. 21 мая в Портсмуте состоялось бракосочетание, сначала тайное, по католическому обряду, затем по англиканскому, при большом стечении народа. Невеста была облачена в розовое платье, сшитое в Англии и украшенное лазурными бантами, так называемыми «узелками любви». По окончании церемонии их срезали и раздали среди присутствующих, что считалось большой честью, приносящей удачу.

По прибытии в Лондон королевскую чету встретили подданные, правда, не сказать, чтобы они проявляли какую-то особую радость. Многие с подозрением отнеслись к королеве-католичке, ожидая от нее всяческих козней. Основная любовница короля, леди Барбара Каслмейн, демонстративно не зажгла перед своим особняком приветственный костер, как того требовал торжественный момент. При дворе были потрясены свитой королевы, состоявшей из полдюжины католических священников, двух пожилых графинь Пеналва и Понтевал и шести фрейлин, с кожей оливкового цвета, настороженными физиономиями и одетых в черные платья с фижмами и накрахмаленными круглыми воротниками, которые в Англии не носили еще со времен незабвенной памяти королевы Бесс.

Воспитанные в монастырях и почти не общавшиеся с мужчинами португалки шарахались от придворных, а во время размещения на жительство во дворце отказывались ложиться в постель, в которой когда-то спал мужчина. После опостылевшего всем режима Кромвеля, когда были закрыты театры и запрещена светская музыка, возвратившиеся из изгнания дворяне привезли с собой французскую моду и необыкновенную легкость нравов, двор просто купался в распутстве. Португалки с испугом взирали на глубокие декольте дам, которые в их понятиях ходили полуголыми.

Медовый месяц королевской четы прошел во дворце Хэмптон-корт в сплошных развлечениях: балы, пикники, петушиные бои, катания по реке на роскошных королевских яхтах, театральные представления в исполнении лондонских актеров. Тем временем Барбара Каслмейн настаивала, что она должна родить ребенка монарха непременно в королевском дворце; правда, она не добилась своего, но об этих притязаниях, конечно же, донесли Катарине. Но фаворитка не успокоилась и потребовала, чтобы ее назначили на должность камер-фрау королевы. Когда Катарине подали на подпись список дам, подлежавших включению в ее штат, она вычеркнула имя Барбары. Никакие увещевания Карла не смогли заставить ее изменить свое решение. Тогда король отправил ее португальских фрейлин обратно в отечество, вынудил принять в штат англичанок и назначить Барбару Каслмейн на должность камер-фрау. Торжествующая фаворитка поселилась в королевском дворце, и Карл навещал ее покои не менее четырех раз в неделю. Когда Барбару официально представляли королеве, Катарина упала в обморок, и ее пришлось унести. Горе Катарины усугубилось известием о смерти ее матери, вдовствующей королевы Луизы, она почувствовала себя в чужой стране еще более одинокой и заброшенной.

Так началось протокольное сосуществование монаршей четы. К величайшему горю Катарины, она не смогла родить наследника; после нескольких выкидышей стало ясно, что престолонаследие по линии Карла пресечется. Лично его это ни капельки не беспокоило, поскольку обе супруги[26] брата, герцога Йоркского, исправно рожали чуть ли не каждый год, а он сам продолжал плодить бастардов. Это демонстрировало его мужскую полноценность и чрезвычайно нравилось черни. Парламент же неоднократно требовал от короля развестись с Катариной, даже предлагая ему компенсацию в виде 500 тысяч фунтов, но Карл проявлял завидное упорство и не соглашался. Королева добросовестно выполняла свои официальные обязанности. Она совершенно изменила свой облик, в прическах и одежде перешла на английскую моду, выучилась хорошо танцевать. Катарина попыталась ввести в обиход более короткие юбки, чтобы демонстрировать маленькие ступни своих ног, несомненное женское достоинство в те времена, но англичанки со своими ногами большого размера воспротивились этому. Особенно старалась отравить жизнь королеве Барбара Каслмейн, не переставая пакостить ей постоянными насмешками и подкалываниями.

Катарина с детства была воспитана в сознании, что праздность – суть величайший грех, и старалась полностью заполнить свой день. Она молилась, вышивала, читала, играла на арфе и пела своим низким приятным голосом романтические баллады. Катарина также занималась спортом, стреляя из лука по целям, и взяла под свое покровительство Лондонскую корпорацию лучников. Королева уделяла большое внимание покровительству искусствам, именно под ее эгидой в Англии появился и прижился новый жанр искусства – итальянская опера[27].

Из более бытовых привычек, внедренных в Англии королевой, следует упомянуть введение в обиход чаепития в пять часов. Катарина очень любила после обеда пить чай, к чему привыкла в Португалии. Да, чайные листья привезли в Англию другие люди, но именно королева Катарина сделала чаепитие модным у аристократии, откуда оно распространилось на все среднезажиточные слои населения. Именно она ввела обычай заваривать чай в фарфоровом чайнике, а также есть во дворце из фарфоровой посуды. Еда на золотой и серебряной посуде моментально остывала, что было для королевы неприятно, поскольку в Португалии давно перешли на фарфор. Ей также приписывают внедрение выпечки, которая ныне называется английским кексом, а также варенья из апельсинов, вместе с которым в английский язык пришло слово «мармелад».

Невзирая на прохладные отношения с женой, Карл II требовал от придворных уважительного отношения к ней. В 1664 году к англичанам окончательно перешел от голландцев город Новый Амстердам в колониях Северной Америки. В честь брата короля Карла II, герцога Йоркского, его назвали Нью-Йорком, а территории в окрестностях – Кингз-кантри и Куинс-кантри, т. е. области, названные в честь короля и королевы. С тех пор Нью-Йорк разросся до бескрайнего мегаполиса, но один из его пяти основных районов до сих пор носит название Куинс. В 1998 году американское «Общество друзей королевы Катарины» при поддержке португальской диаспоры запланировало установить ей в Куинсе памятник работы скульптора и художницы Одри Флэк и торжественно отпраздновать это событие. Конечно, все испортили неугомонные североамериканские активисты, которые заявили, что Катарина несет ответственность за завоз темнокожих африканских рабов в Америку и потому недостойна памятника. Скульптуру отправили на склад, и португальцы пытаются заполучить ее и перевезти