к академику С. И. Вавилову и вице-президенту АН СССР Л. А. Орбели с просьбой разрешить летом 1942 года осуществить экспедицию по исследованию космических лучей на горе Арагац. Экспедиция была разрешена, при этом А. И. Алиханьян получил указание ЦК компартии Армении в случае прорыва немцев через Кавказ «слиться с одним из партизанских отрядов». Членам экспедиции было выдано оружие.

5 мая 1942 года А. И. Алиханову было выдано «Удостоверение начальника Высотной экспедиции ЛФТИ[32], отправляющейся в Армянскую ССР для выполнения программы по исследованию космических лучей». Так начиналась первая экспедиция на Арагац. Организационные вопросы обеспечения экспедиции были возложены на его брата Артема Алиханьяна.

Самым трудным оказалось само восхождение на гору Арагац. Последним селением перед подъемом был Бюракан. Дальше дорог не было, об автомобилях не могло быть и речи. Все лошади были мобилизованы, и надеяться можно было только на то, что бюраканские крестьяне дадут ослов. Измученных голодом и войной жителей пришлось долго уговаривать. Для них эти ослы были единственной возможностью выполнить военный план сдачи колхозом продовольствия государству и выжить самим. Только у такого человека, как А. И. Алиханьян, это могло получиться, и получилось — люди отдали для экспедиции своих животных.

Артем Исаакович сам с детства очень хорошо знал, что такое тяжелый труд и голод: в 14 лет он был официантом в полулегальном тбилисском кабачке, где курили опиум, а по вечерам продавал газеты. В 16 лет на улице спас от замерзания молодого врача, который потом подготовил его для поступления в Ленинградский политехнический институт. Попав в Ленинград, Артем Исаакович был настолько счастлив, что сначала подал документы сразу в три учебных заведения: мореходку, Политехнический институт и университет. Долго колебался: море или математика? Победила математика.

28 километров восхождения по диким склонам на Арагац с навьюченными на ослов двумя тоннами груза оказались самыми изнурительными. Самое хрупкое оборудование — счетчики, радиолампы, радиосхемы — ученые несли на себе. Люди шли цепочкой по узкой тропе, держась за хвосты низкорослых ослов, стараясь удержаться на раскисших от солнца глинистых участках склона и удержать в равновесии навьюченные на спины животных тюки с приборами. Ослы были приучены к тому, чтобы груз располагался по бокам равномерно с каждой стороны, и, если это равновесие нарушалось, немедленно останавливались и упрямо отказывались идти дальше.

Там, на горе Арагац, на высоте 3250 метров был поставлен палаточный лагерь для проведения первых исследований. Когда это свершилось, Артем Исаакович с присущим ему юмором направил в Москву телеграмму: «Первая экспедиция в составе Мигдала (будущего академика) и 11 ослов успешно поднялась на Арагау»….

Спустя много лет тот самый «будущий академик» Аркадий Мигдал[33] напишет о своем учителе: «Ему было дано изменить лицо этого куска армянской земли, и он, как создатель физической науки в Армении, может быть причислен к просветителям Армении».

Вторую экспедицию на Арагац Артем Исаакович, собрав оборудование и обсудив с А. И. Алихановым программу исследований, начал готовить летом 1943 года. Подготовка затянулась, поскольку в условиях войны даже в Москве не было свободных транспортных средств, чтобы перевезти подготовленное оборудование на Внуковский аэродром для отправки в Ереван. Пришлось, задействовав Президиум Академии наук СССР, ангажировать в музее Г. М. Кржижановского подарок-экспонат В. И. Ленина — машину на деревянных спицах. После того как ее «реанимировали», оборудование на скорости 20 километров в час было за несколько рейсов доставлено на аэродром.

Самой важной и значимой была третья экспедиция 1946 года: необходимо было завершить сооружение магнитного спектрографа на основе большого и постоянного магнита на Арагаце. Подготовка к ней началась в 1944 году, заняла почти два года и стала возможной благодаря помощи Петра Леонидовича. Подготовительные работы велись в трех финских домиках, выделенных П. Л. Капицей на территории Института физических проблем у Москвы-реки.

Сергей Капица хорошо запомнил, приезжая тогда после лекций в МАИ к отцу в «Капичник», с каким азартом готовились к экспедиции эти счастливцы, молодые ученые и студенты-старшекурсники Политеха, и немного завидовал им. А как заразительно они играли в теннис на институтских кортах, так похожих на тот, что был под окном его дома в далеком и, как теперь казалось, почти нереальном детстве в Кембридже…

Но самое главное — это доверенность от имени Института физических проблем, которую Петр Леонидович Капица, как директор института, успел выдать А. И. Алиханьяну. Теперь тот наделялся полномочиями начальника экспедиции и мог самостоятельно распоряжаться всеми средствами и оборудованием, выделенными на экспедицию, сам формировать ее кадры. Старший Капица успел сделать это в последние месяцы до начала своей вынужденной и несправедливой изоляции от ИФП, науки, всего, чем он дорожил в своей жизни…

Артем Алиханьян всегда помнил и ценил своего друга. Хочется думать, что именно о П. Л. Капице были его слова: «Интеллект воспламеняется от интеллекта».

И вот 1948 год. Старший Капица уже два года как снят со всех государственных постов. Нельзя сказать, что он подвергался преследованиям со стороны силовых структур, по существу, он находился словно в ссылке, почти под домашним арестом. На даче на Николиной Горе Капицам пришлось переехать из большого дома в сторожку. Поскольку дача была собственностью Петра Леонидовича, но имущество — государственное, вся мебель, телефон, дрова, всё было практически полностью вывезено в течение нескольких часов. Тем не менее выдающийся физик не оставил научной деятельности, он продолжил свою работу, почти не выезжая с Николиной Горы.

«В дачной сторожке он оборудовал себе лабораторию, и в этой хате-лаборатории, как он ее называл, ему помогали лишь мы с братом Андреем, который в это время заканчивал школу и порой причинял всем немало беспокойства», — вспоминал Сергей Петрович.

Но А. И. Алиханьян, в отличие от остальных, не побоялся взять старшего сына опального ученого на самый главный этап работы над проектом государственной важности (!) на Арагаце, непосредственным куратором которого был Л. П. Берия.

Было ли известно Сергею Капице в полной мере о невзгодах, выпавших на долю отца? Об этом, увы, мы уже никогда не узнаем. Но скорее всего, что всего он так и не узнал. Какие бы сложные отношения с отцом на протяжении жизни у него ни были, в одном они были одинаковы: никогда, ни при каких обстоятельствах они не перекладывали собственные тяжелые проблемы на своих родных и близких. Принцип был незыблем: всегда всё решать только самому; чем более сложной казалась проблема, тем более индивидуальный подход требовался при ее решении.

Поэтому, когда вдруг так удивительно счастливо сложилась возможность поехать в экспедицию на Арагац, Сергей вряд ли задумывался, как и чем рисковал руководитель этой экспедиции, списки которой наверняка обсуждались и утверждались на самом высоком уровне.

И вот наконец экспедиция началась: железная дорога