поинтересовался Месечкин.

— По моим подсчетам больше пяти миллионов.

Николай зажмурился. Они тратили на социальную программу в государстве сумму в пять раз больше, но государство стояло на первом месте по количеству работающих на него людей. Около тринадцати миллионов, чиновников, военных, рабочих на фабриках и крестьян работали именно на империю. Беркутов же сократил количество крестьян в "его" губерниях до тридцати процентов, вытаскивая людей в города. С одной стороны возникала медленная Российская Империя, с другой корпорация "Вестник", которая как паровоз тащила на себе экономику страны, производя четырнадцать процентов ВВП.

"Подарю ему копию гос бюджета, пусть каждый день трогает" — подумал Николай.

****

10 января. Берега Южной Африки. Посреди океана стоял одинокий клипер со спущенными парусами. Вот уже десять дней, как Вадим пытался подобраться к неизвестному месту в океане, откуда слышал зов.

Торговый флот пришлось отпустить в дальнейшее плавание, им еще предстояло разгрузиться в Черноморских портах и взять новый экспедиционный отряд, для подкреплений в Калифорнию. Но перед этим с них собрали много веревки, чтобы Вадим мог погружаться на глубину.

— Капитан, я вам отвечаю, что даже знаменитые ныряльщики за раковинами не способны так надолго задерживать дыхание, — пытался достучаться до Романова первый помощник, но капитан оставался глух.

Эраст дежурил на палубе, пока Вадим нырял в поисках чего-то на дне. Ну как нырял, падал камнем. Его потом вдесятером поднимали. Главной проблемой для поисков оказались обломки кораблей и разная глубина, местами доходящая до двух сотен метров. Это им еще повезло с местом, чуть западнее начинался мыс Доброй Надежды, который шквальными ветрами так и толкал парусники на скалы. Хуже было, когда флот проходил мыс Горн у Южной Америки, знаменитое место забравшее тысячи жизней.

— Эм, капитан? — с центральной мачты раздался неуверенный голос юнги, — капитан! Корабли на горизонте. Идут к нам!

Романов всмотрелся в тонкую линию на границе водной грани, но пока ничего не видел, поэтому прокричал:

— Какой флаг?

Юнга приложил к глазу подзорную трубу и заорал:

— Брииитаанцыыы!

— Экипаж, слушай мою команду, — Романов думал быстро. Корабль стоял со спущенными парусами, а противник шел к ним на полном ходу, паровые машины стояли выключенными, чтобы не жечь дефицитный уголь, флот де ушел. Поэтому Эраст заорал, что были силы, — тащи черного роджера на мачту! И чумной тоже!

Оба флага значили одно и тоже, но Романов хотел подстраховаться.

— И черт возьми, тащите Вадима Борисовича наверх, поплавал и хватит.

Моряки схватились за веревку и несколько раз дёрнули, что означало скорый подъем, а потом как потянули, обвязав вокруг одной из мачт.

— Черт! — выругался боцман, когда моряков дернуло, и они попадали. При этом веревка пошла намного легче, пока на корабль не вытащили оборванный конец.

Романов с какой-то непередаваемой тоской наблюдал со всем со стороны, понимая, что он только что потерял владельца компании.

— Показались! — заорал моряк на палубе, когда британцы подошли слишком близко. Они шли прямо на Вестника, экипаж которого поймали, можно сказать, со спущенными штанами. С одной стороны мыс Новой Надежды, с другой пара британских фрегатов по шестьдесят пушек у каждого.

— Бомбарды к бою, — тихо скомандовал Романов и передал юнге голландский флак, — на, тоже повесь.

— Да капитан!

Британцы же все приближались, их не пугали черные флаги. Команда на Вестнике готовилась к бою. Показались первые загорелые лица лами. Они залезли на мачты, чтобы рассмотреть обстановку на клипере. Два фрегата разделились, заходя с обеих сторон.

— Они не боятся чумы или знают, что здесь ее нет? — прошептал Романов и почесал бороду. Поверх кителя он натянул портупею с двумя револьверными кобурами, на поясе у него висела сабля.

Все затихли, наблюдая как британцы спускали паруса и равнялись с клипером, чтобы пойти на абордаж.

Романов прятался за спущенными парусами рядом со спуском на гандек, чтобы его слышали расчеты. Британские моряки хоть и стояли у фальшбортов с оружием, но не решались перепрыгнуть. В повисшей тишине очень громко ударила крышка оружейного порта британского фрегата, она как бой часов стала отсчетом к действиям.

— Огонь! — заорал Романов, одновременно с первыми британцами, которые пошли в атаку. Они прыгали с мачт на тросах, перекидывали мостки и зацепы на палубу Вестника. На артиллерийской палубе клипера артиллеристы выкатили бомбические пушки. Британцам только стоило выкатить орудия, как они получали залп бомб в открытые* люки.

Взрыв в трюме британского фрегата тряхнул все три сцепленных корабля так сильно, что английские моряки посыпались с перекидных мостиков. Романов ударился плечом и чуть не выронил револьвер. Он отстреливал британцев вскарабкивающихся на палубу, пока не услышал щелчки. В барабане кончились патроны, и Эраст под прикрытием бочек забежал в каюту, где первый помощник готовился отбиваться, раскладывая оружие на столе Вадима перед дверью.

— А, это вы капитан, чуть не выстрелил, — боцман вытер проступивший пот.

Эраст же бросился к кровати и сдвинул ее к двери. Как в каюте Вадима, так и в каюте капитана были окна, в которые при желании можно было пролезть. Но Эраст отбросил эту мысль, зная о тайнике. За большой картой на стене Вадим хранил дипломатическую переписку, деньги и документы. А еще там лежала взрывчатка на случай захвата корабля. Как бы не отстреливалась команда вестника сотня человек ничего не сделает двум командам фрегатов, в каждом из которых насчитывалось человек по шестьсот.

— Обороняемся, потом прыгай в воду, а я все подорву, — скомандовал Эраст и перезарядил револьвер.

С той стороны раздавались выстрелы и ругань, но Эраст не мог поддаться. Секреты Вадима могли навредить не только корпорации, но и Российской империи. В дверь ударило что-то тяжёлой.

— Of fuck! My leg, it herts, so fucking herts! — послышались непередаваемые английские идиомы, а потом они додумались рубить дверь.

Боцман и Романов затаились, пока в вырубленную дыру не заглянуло щекастое лицо с бакенбардами.

— Who is here? — спросил английский моряк.

— Эраст, — ответил капитан, приставив револьвер к толстой щеке и выстрелил.

Сноп искр разошелся по обветренной кожей вслед за ударной волной пороховых газов, пока пуля уманского на огромной скорости выкручивалась в череп, чтобы вылететь с другой стороны.

Британец упал подбородком на торчащий кусок двери, повиснув на нем как на колу. Эраст