На удивление, Макс на звонок отвечает после второго гудка. Я слышу приглушенную музыку, и моя фантазия тут же дорисовывает то, что я не в силах увидеть – его квартира, разбросанные подушки по полу, и девушка со светлыми волосами, которая на них возлежит, ожидая любовника.

Или две? У второй необычная внешность – она тоже может рассчитывать на пару ночей и свой собственный снимок.

Не знаю, с чего вдруг, но мысль о том, что в моих руках будет лишь фотография, а не сама девушка, злит, и я говорю резко, отрывисто. Коротко поздравляю, сообщаю, что мы с мамой выбрали пару работ и хотели бы забрать их сегодня же.

– Марина Витальевна в городе! – мне кажется, из всего, что я говорил, Макс услышал только первые фразы. – Круто! А надолго?

– Пока не в курсе, – я чуть смягчаюсь, вспоминая, что у них всегда были хорошие отношения. – Наверное, как обычно, недели на три.

Когда отца Макса посадили за кражу, а его мать из-за этого стали гнобить на работе, он частенько обедал и ужинал у нас в доме. Потом моя мама помогла его матери найти работу и с переездом в другой район, чтобы соседи перестали судачить. Прошло много лет, но привязанность мальчика к женщине, которая когда-то помогла его маме, не улетучилась, не прошла.

Каждый раз, когда мама приезжает в наш город, они обязательно видятся. Мне кажется, Максу по-прежнему ужинать в нашем доме нравится больше, чем у себя. Несмотря на то, что сейчас он может позволить себе все, чего не мог раньше.

Макс заверяет, что очень хочет увидеться с моей матерью, и будет счастлив лично ей что-нибудь подарить.

– Уверен, увидеться она тоже захочет, – говорю я. – Но от подарка откажется. Макс, я хочу купить твои работы. И забрать их сегодня.

– Слушай! – музыка становится тише, и я понимаю, что, скорее всего, приятель выходит в другую комнату. – Я не могу прямо сейчас отлучиться… Но ты сбрось мне названия работ, и я сделаю дубли.

– Ты не понял, Макс, – отвергаю его предложение. – Сток меня не интересует.

Проходит секунда.

– Так, – выдыхает приятель, – прости, туплю, вино ударило в голову. Скажешь, что вы выбрали – я передам все снимки, они будут у тебя в единственном экземпляре. По оплате обсудим, раз ты так настаиваешь. Я подъеду. А сами работы заберешь через две недели, после закрытия выставки, договорились?

– Сегодня.

– Но как же…

– Хотя бы две работы я забираю сегодня, – иду на компромисс, к которому и стремился. – Остальные привезешь потом сам, после выставки.

– Ну хорошо, хорошо, умеешь ты уговаривать, Жиглов, – хмыкает приятель. – А какие хоть работы? Я бы очень хотел, чтобы трамвай пока остался, и…

– Трамвай останется, не волнуйся. Сегодня я заберу работы с котом у лужи и ту, где грустит светловолосая девушка.

Я намеренно сообщаю, что первый выбор в этом списке – фото с котом. И ожидаю услышать все, что угодно, кроме того, что говорит Макс.

– Хороший выбор, да, – соглашается он. – И ты бы слышал, как эта грустная девушка умеет смеяться!

– Ничего, – усмехаюсь, хотя меня вымораживает, – увижу на снимках, которые ты принесешь.

Завершив разговор, я закуриваю сигарету, но вкус настолько противный, что я тут же тушу ее и выбрасываю.

Следом в урну бросаю и пачку – скорее всего, это просто подделка.

– Поговорили? – интересуется мама, когда я возвращаюсь в галерею. – Макс подойдет?

– Занят. Но очень хочет с тобой увидеться, так что скоро объявится на горизонте.

Мама слегка улыбается и кивает.

– Тогда поехали?

Она поднимается с кресла. Я только успеваю обернуться, чтобы найти того, кто отвечает за выставку, но ко мне уже спешит смутно знакомый мужчина.

– Я – Ларс, – представляется он. – Щавель мне позвонил, выбранные работы вам сейчас принесут.

Пока мы обмениваемся рукопожатием, я успеваю вспомнить, что это не только приятель Макса, но и один из участников этой выставки. Мама просто догадывается, и принимается расписывать, насколько у него интересные работы. Поначалу Ларс слушает только из вежливости, думая, что и хвалят его из тех же чувств, но узнав, что одно его фото вскоре уедет в Лондон, чтобы напоминать о родине, мгновенно преображается.

Они с мамой настолько увлекаются разговором и настолько начинают друг другу симпатизировать, что я не знаю, о чем сильнее переживать. О том, что сейчас выбор мамы распухнет до невозможных размеров, и ее багаж не поместится в самолет. О том, что бедные собачки и кошечки, насмотревшись на наш город, захотят сбежать из питомника, чтобы хоть ночь провести в подворотне и в старом дворике. Или о том, что Макса могут потеснить с пьедестала талантливого любимчика.

Проходит всего пятнадцать минут, но мама и Ларс прощаются, как друзья, которые долго не виделись, пересеклись на секунду и их вновь разлучают жестокие обстоятельства.

Пожалуй, только то, что мне неудобно держать принесенные администратором фотографии, заставляет маму наконец-то выйти из галереи.

Она так легко и непринужденно, и с такой открытой улыбкой идет к машине, что на нее оглядываются мужчины всех возрастов. Ларс провожает нас, стоя на лестнице. И я делаю вывод, что переживать нужно не о ком-то, а кому-то – отцу.

– Меня так вдохновляют талантливые люди! – делится впечатлением мама, не обращая внимания на возможных поклонников, потом бросает на меня хитрый взгляд и добавляет как бы так, невзначай. – И увлеченные делом. Как ты и твой отец.

– Надеюсь, ты хоть иногда напоминаешь ему об этом? – подтруниваю над ней так же, как и она надо мной.

– Всегда, – смеется она. – Когда он того заслуживает.

Я помещаю нашу добычу в багажник, открываю дверь машины перед мамой и сажусь сам.

Пока мы едем, мама успевает поделиться впечатлением от выставки, посетовать, что такую красоту не видела Катерина, поблагодарить, что я ей не отказал, обсудить, на какой день лучше пригласить Щавеля, чтобы мы все точно собрались, а потом неожиданно умолкает.

Я не сразу понимаю, почему так резко и вдруг становится тихо. Повернув голову, замечаю, что мама смотрит не на дорогу, не на город, по которому очень соскучилась, а на меня. И тихонечко так, практически и не слышно, вздыхает.

– Говори, – предлагаю.

– Эта фотография… – она прикусывает губу, чем окончательно меня интригует. – Мы ведь могли ее забрать после выставки.

– У Макса есть и другие работы, – пожимаю плечами. – Если ты не заметила, их уже повесили вместо этих двух.

Мама кивает, отводит взгляд в сторону, пытается успокоиться, и все равно не выдерживает.

– Артем, – она поглаживает меня по предплечью, пытаясь успокоить, хотя я совершенно не нервничаю. – Девушка на фотографии… Это ведь просто девушка на фотографии, понимаешь?