Убедившись, что Нина – девственница, мама потащила ее в церковь на исповедь. Рассказывать батюшке в подробностях о том, что произошло, оказалось хуже, чем сидеть у гинеколога и терпеть то, как она ковыряется у нее там, где сама Нина никогда даже не трогала. Батюшка настойчиво расспрашивал, и Нине пришлось рассказать ему, что они целовались и Витя трогал ее там. Батюшка сказал ей, что блуд – грех, что она согрешила, что она должна все осознать, покаяться, сто раз прочесть «Отче наш», и только тогда она сможет освободиться от похоти и греха.

Дома мама заставила ее сто раз читать молитву вслух. Нине казалось, что это невероятная глупость – от того, что она сто раз это произнесет, ничего не изменится, она все равно испачкалась. Пусть не так сильно, как Катька, и вовремя спохватилась, но поверить в то, что из-за бормотания молитв Бог простит ее, было странно.

Зато после молитв ее простила мама и потребовала поклясться, что до свадьбы Нина ни с кем сексом и мастурбацией заниматься не будет, с Витей перестанет здороваться, иначе мама переведет ее в другую школу. Нина поклялась, хотя очень хотела увидеть Витю и понять, что он обо всем этом думает.

Но встретиться с ним она не успела. Очнулась уже здесь. Как она сюда попала и сколько тут пролежала, было неясно.

Плакала, звала маму, стучалась, но ничего не произошло, никто не пришел и не открыл дверь. В подвале была только пластиковая бутылка с водой и помойное ведро в углу. Нина пила воду, писала в ведро и, наверное, от этого внутренне очищалась. Уже очистилась. Ну же, Господи, освободи, а?

18:10. Вадим

Работать было невыносимо – хотелось поскорее домой и посмотреть наконец девочку. Домой он возвращался осторожно, чтобы не попасть в ловушку. Он мог где-нибудь проколоться, и девочку могли обнаружить, а его арестовать. На этот случай под плитой в разрушенной стоматологии были закопаны деньги – пришлось бы выбираться из города автобусами. По плану Вадим должен был зайти в магазин и купить хлеба, но хлеб еще был, и от одного пропуска в графике никто ничего не заметил бы.

Дома он переоделся в домашнее, натянул маску, которую сделал из старых подштанников – на манер тех, что бывали в кино у грабителей. Девочка должна хорошенько испугаться, потом успокоиться, привыкнуть, и потом, когда она уже окончательно привяжется, он сможет показать ей свое лицо.

Вадим набрал воды в большую пластиковую бутылку и вынул из холодильника банан. Девочка долго не ела, поэтому от колбасы или хлеба ей может стать плохо, «Скорую» он ей вызывать не станет, и, если она заболеет и умрет, будет жаль. Он отогнул ковер, откинул крышку подпола. Под ней была еще одна крышка, поменьше, которую он выкорчевал с одного из старых погребов у школы вместе с креплением. Привез ночью, чтобы соседи ничего не заметили. Вадим вспомнил, как долго он все это строил. Углублял подпол, вытаскивал землю в огород под видом отходов, трамбовал, заливал стенки бетоном, для которого пришлось воровать щебень и песок со стройки. Чтобы это не выглядело подозрительно, пришлось изображать для соседей починку фундамента.

Часы, дни, недели работы. Но это того стоило. Теперь у него была настоящая девочка. Вадим отпер люк и заглянул. Он ожидал, что испуганная девочка будет сидеть, забившись в угол и укрывшись старыми тряпками, но девочка стояла прямо под люком и смотрела вверх, прямо на Вадима.

– Вадим? Это ты? Вадим, достань меня! Позови маму! Скажи, что я больше не буду! Я все сделала, я очистилась! Вадим!

Вадим чуть не задохнулся от ужаса. Как? Как она его узнала? Они виделись всего несколько раз, он же в маске! Как она поняла, что это он? И что теперь делать? Весь план нарушился! Вадим торопливо захлопнул крышку и отдышался. Девочка продолжала кричать внизу и звать его по имени.

Он посидел немного, успокаиваясь, и собирался уже закрыть крышку, чтобы обдумать все и понять, как действовать дальше, но заметил около люка банан и воду. Он забыл бросить ей еду. Вадим раскрыл крышку и, не глядя, спихнул вниз банан и бутылку. Запер люк, закрыл крышку подпола и накрыл его ковром.

Двинулся к шкафчику с люголем, но вовремя спохватился. Нет. Все нормально, он не будет отвечать ей, и она подумает, что обозналась. Со временем успокоится. Какая-то неправильная девочка. И как она его узнала? Надо было, наверное, сначала погасить свет в подполе, а потом открывать люк – тогда ее глаза не успели бы привыкнуть к свету и она заметила бы только силуэт. Впрочем, Вадим бы тогда тоже не смог ее разглядеть. Так. В общем-то, ничего страшного не произошло – это не полиция и не кто-то посторонний. Это не такое уж и серьезное отклонение от плана. Вадим кивнул сам себе, вынул из холодильника кусок колбасы, сделал бутерброд, хотел его откусить, но только тут понял, что все еще не снял маску.

18:15. Нина

Нина опешила. Это был Вадим, друг Даниэля, бывшего парня ее сестры Катьки.

Даниэль постоянно жил у Вадима, и какое-то время с ними жила и Катька. Потом Катька пропала, и жизнь Нины надолго наполнилась непроходившим горьким волнением. Она по-прежнему ходила в школу, где по-прежнему хорошо училась, и даже подтянула геометрию. Но это постоянно точившее волнение внутри оставалось, висело фоном и вечерами становилось невыносимым. Тогда Нина и начала ходить к матери в цех к закрытию, чтобы помочь с уборкой. Лишь бы не оставаться одной и не думать о Катьке.

Новостей не было, мама Катьку не искала. Искали Даниэль и мужик из мэрии, а потом и они перестали. Нина плохо спала и хотела хоть чем-то себя занять – начала ходить в церковь с мамой, чтобы молиться за Катьку, но все равно постоянно думала о сестре. Потом она встретила этого вот Вадима, и он отдал ей лак для ногтей – почти такой же, как тот, что подарила ей Катька, только еще темнее и красивее. Вадим тогда сказал, что перед исчезновением (он, правда, назвал это уходом) Катька попросила его передать Нине этот лак и сказать, что она за ней обязательно вернется. Вадим сказал, что хотел прий- ти сразу, но поссорился с Даниэлем и долго не мог узнать адрес Нины. Только потом догадался прийти в школу. Нина тогда почти физически почувствовала, что это зудящее волнение, к которому она уже притерпелась, мигом испарилось, и будто жить стало спокойнее. Привет от Катьки. С ней все в порядке – она просто куда-то ушла, но помнит о Нине и любит ее.

Но откуда здесь Вадим? Неужели он ушел в монастырь? Но он даже не молился никогда, у него дома не было ни одной иконы. Нина вспомнила мамин иконостас в гостиной, увешанный рамочками с самыми разными святыми, большими и маленькими, и еще больше захотела домой. Пусть бы мама ругала ее, била, но только бы не быть здесь. Или это мама договорилась с Вадимом, чтобы он пошел в церковь и дал Нине еды?

Так мало. Нина вертела в руках банановую кожуру. Хотелось и ее съесть, хотя желудок был полным. Нина положила кожуру на край лежанки – если больше еды не дадут, то придется есть кожуру. Нет, мама не могла попросить Вадима, она с ним не знакома. И вообще, у Вадима жила Катька, когда ушла из дома. Если бы мама об этом узнала, она бы и разговаривать с Вадимом не стала. А может, это не Вадим? Нет, это точно был он. А почему он был в маске? Может, Катя попросила его украсть Нину у мамы, чтобы потом отправить ее к Катьке? Но пока Нина должна прятаться тут, чтобы опека и полиция перестали ее искать и подумали, что она умерла? Нет, так тоже быть не может, потому что тогда Вадим сказал бы ей и не стал надевать маску. Зачем он напялил эту дурацкую маску из штанов? Он не хотел, чтобы Нина его узнала. А она мало того, что узнала, так еще и сказала ему об этом. Он даже крышку захлопнул – так испугался.