что было бы лучше, если бы каждое растение росло само по себе, как отдельное творение – таким, как его задумали боги. Я пригладила волосы и заткнула прядь за ухо, думая, как отвлечь Жерара. Даже если Алекс не в настроении, это все равно важный момент для его отца: долгожданный результат упорного труда.

– Никогда не слышала о цветках Никсы.

Мне захотелось потрогать темные, почти черные бархатистые листочки, но я не стала.

– Это редкий цветок. Он встречается только в Карданских горах, и его практически невозможно вырастить за пределами естественного ландшафта с его кислым грунтом. Но я наконец-то составил правильную смесь удобрений, которую можно добавлять в нашу почву. – Он постучал пальцем по одному из стеклянных флаконов. – Сера, зола и чайные листья.

– Правда? – Я присмотрелась к мутной жидкости. – И как же вы до этого додумались?

– Методом проб и ошибок, моя дорогая Верити, проб и ошибок.

Я пересчитала цветочные горшки.

– И вы вырастите только три?

– В рамках этой пробы – да. Три. Всегда три. Один образец – это слишком мало. Любой результат может быть чистой случайностью. Двух тоже недостаточно. Оба могут не удаться, и придется начинать все сначала. А с тремя уже можно увидеть, где есть проблемы, где кроется ошибка, – сказал он с важным видом и покивал головой. – Всегда три.

– А мы собирались поужинать, – сообщил Алекс, откатываясь от рабочего стола.

– Конечно, конечно. Ужин… – рассеянно пробормотал Жерар, не отрывая глаз от растения. – Не сегодня, наверное. Просто слишком много работы. Мне нужно сделать замеры и начать эскизы…

– Эскизы? – с любопытством спросила я.

Жерар поднял голову и удивленно посмотрел на меня.

– Конечно. Я должен все задокументировать. Может, вам было бы интересно мне помочь? Дофина говорит, ваши навыки работы с кистью весьма достойны похвалы.

– Отец, она работала весь день. Уверен, она не…

– С удовольствием, – перебила я.

Алекс удивленно вскинул брови.

– Это уникальный цветок, – с улыбкой объяснила я. – Я не могу пропустить такое ради ужина. К тому же тогда мне не придется переодеваться.

Алекс усмехнулся:

– Тушé!

– Отлично. – Жерар от души похлопал меня по спине. – Вот тут у меня рабочий справочник… – Он достал из-под стола массивную учетную книгу. – А там, в корзине, акварели. – Он открыл ящик, перелопатил кучу вещей и наконец извлек маленькие линейки и ручки с тонкими кончиками. – Александр, скажи маме, чтобы она нас не ждала… и попроси прислать еду сюда, хорошо? И может быть, бутылку шампанского? Это надо отпраздновать, вы не находите?

– Мама, ужин, шампанское, – повторил Алекс. – Что-нибудь еще, Верити?

Когда он произнес мое имя, внутри разлилось тепло, и я была рада, что Жерар занят поиском инструментов и не видит, как я краснею. Я покачала головой, и Алекс начал откатываться назад по плиточному полу оранжереи, неотрывно глядя мне в глаза, пока не въехал на пандус, ведущий в дом. Подмигнув на прощание, он скрылся из вида.

13

– Великолепно, просто великолепно! – бормотал Жерар, заглядывая мне через плечо.

Два других цветка тоже расцвели, и я хотела успеть запечатлеть необычные лепестки на всех этапах раскрытия. Акварели были разбросаны по всему столу, как кусочки головоломок, которые любили собирать после обеда Марина и Элоди. Я макнула влажную кисть в можжевеловый зеленый и изобразила закрученный стебель растения. Затем провела красную полосу, наметив темный цветочный горшок.

Жерар перешел на другую сторону рабочей зоны и сделал большой глоток шампанского. Он уже почти опустошил бутылку и слегка пошатывался.

– Знаете, – задумчиво начал он, – поначалу идея Дофины пригласить художника с Соленых островов показалась мне безумной. Вся соль земли, так сказать… – Он остановился, чтобы посмеяться над собственной шуткой. – Все лучшие мастера здесь. В Блеме. Обычно они учатся в одной из наших академий, а потом находят покровителя и живут в какой-нибудь маленькой богемной мансарде над собственной галереей. – Жерар торжественно поднял бокал. – Я был не прав и при первой же возможности сообщу об этом жене.

Мне стало не по себе, когда он упомянул Соленые острова. Было несложно отвлечься от тревожных мыслей о сестре, пока я работала над эскизами к портрету Александра, но здесь, в темноте, мои переживания многократно умножились, и я почувствовала, будто задыхаюсь. Сейчас он был доволен моей работой, но что, если Камилла напишет ему и расскажет, что думает обо мне на самом деле? Нет. Конечно, она не осмелится. К тому же она сама говорила, что в каждом может быть доля безумия, даже в ней.

И все же я никак не могла успокоиться и продолжала нервно ковырять кожу рядом с ногтем большого пальца. Может, написать ей письмо – нормальное письмо – и наконец отправить его, а не прятать на дне сундука?

Жерар, по-видимому, не заметил моей тревоги. Он задумчиво постучал пальцами по одному из моих рисунков; казалось, его не интересует ничего, кроме работы.

– Вы просто чудо, Верити! Воистину! Если бы вы документировали все мои исследования! Мои кабинеты забиты учетными журналами, но ни в одном из них нет таких реалистичных изображений. Я даже… – Он покачал головой и усмехнулся своим мыслям, которыми решил не делиться.

– Что?

Уголки его губ дрогнули, будто я застала его врасплох.

– Я всегда надеялся, что такие моменты будут у нас с Александром – когда мы вместе, засучив рукава, будем трудиться над общим делом, – объяснил он, и улыбка сошла с его лица. – Но он не проявил особого интереса ко всему этому. А сегодня я словно прикоснулся к своей мечте.

Я застыла с кисточкой в руке, пытаясь сообразить, что лучше сказать в такой деликатной ситуации.

– Почему так получилось, как вы думаете?

Жерар задумчиво провел пальцем по краю одного из листьев.

– Он считает мою работу несерьезной. Даже кощунственной.

– Кощунственной?

Жерар закатил глаза и посмотрел на крышу оранжереи.

– Иногда Александр так напоминает моего отца! Богобоязненный. Твердый в своих убеждениях. – Он покачал головой и допил бокал. – Мне грустно видеть, что он пошел по пути отца. Этот человек был невыносимо упрям.

– Упрямство – это не всегда плохо, – осторожно заметила я. У меня было четкое ощущение, что и Алекс, и Жерар пытаются склонить меня на свою сторону в споре, но мне не хотелось расстраивать ни одного из них. – Алекс сказал, что вы потратили год на то, чтобы вырастить эти цветы, бесконечно начиная заново.

Жерар кивнул.

– Менее упрямый человек давно бы сдался.

Я добавила мягкую тень под цветочным горшком и закончила рисунок.

– Идеально, – заключил он, сменив тему, и наполнил наши бокалы остатками шампанского. – За вас… и за портрет Александра. Если он будет похож на эти акварели, мне придется выделить для него лучшее место в Большом зале.

– За вас, – сказала я, раскрасневшись от удовольствия, когда он меня похвалил. – И за ваше сегодняшнее достижение. Вы сотворили настоящее чудо.

Жерар гордо выпятил грудь. Мы чокнулись, и бокалы весело зазвенели. Танцующие пузырьки щекотали горло; от шампанского мне стало тепло и