– Если бы мы находились в Арагоне, я бы предоставила добрый десяток поручителей, но здесь…

– А поручителей и не надо, – возразил Петр. – Мне хватит соответствующих бумаг. Заемные письма, расписки, долговые обязательства и так далее. Тогда я буду знать, что должник имеет имя, действительно где-то проживает и готов расплатиться. – Изабелла замялась, явно не желая говорить правду. Пришлось усилить натиск и он пояснил: – Дело вот еще в чем. Фра Луис, задержанный нами, и вчера, да и сегодня, пребывая в этой самой комнате, неоднократно называл некую донью де Сандовал бьёз хексе и настоятельно предупреждал нас, что ее богатство от лукавого, а потому лишь глупец может на него польститься, ибо от сокровищ дьявола добра ждать бессмысленно.

Лицо Изабеллы немедленно зарумянилось, а по мере того, как Сангре излагал ей по памяти приведенные инквизитором доказательства ее преступной связи с нечистой силой, румянец становился гуще и гуще. Несколько раз она пыталась прервать его, но Петр властно поднимал руку, давая понять, что не закончил. Наконец он решил подвести итог, с вопросительной интонацией протянув:

– Итак получается, что… – и, не закончив, вопросительно уставился на нее.

– Все ложь, – твердо ответила она. – Неужто вы можете верить этим нелепостям и бредням?! Досадно одно: вместе со мной монах опорочил память действительно замечательных людей. К примеру, моего учителя почтенного мессира Арнольдо. Он никакой не прислужник дьявола, а непревзойденный медикус, спасший на своем веку множество жизней, в том числе и мою. Да и про кузена инквизитор наговорил такого…

– Да ну? – весело изумился Сангре. – Но свои нелепости и бредни он подкрепил весьма серьезными доказательствами. К примеру, он не просто в подробностях рассказал о преступлении вашего слуги, тридцать лет назад ухитрившегося с помощью черной магии увести неизвестно куда сто тридцать детей из города Гамельна. По словам почтенного фра Луиса, с того времени магистрат строжайше запретил игру на каких бы то ни было музыкальных инструментах на Бунгелозенштрассе, то бишь на улице, по которой дети ушли из города. Да и петь на ней нельзя, из-за чего горожане успели прозвать ее Беззвучной. А в построенной пятнадцать лет назад церкви на рыночной площади города, художник изобразил на одном из витражей самого дудочника. И если поставить подле витража вашего слугу, любой определит, что это один и тот же человек, разве состарившийся. Хотя зачем сравнивать, когда живы люди, помнящие его. И не только его, но и своих несчастных детей, навсегда уведенных им из Гамельна с помощью вот этого инструмента, – и с этими словами он извлек из-за пазухи серебряную дудку.

Румянец мгновенно покинул лицо Изабеллы и оно превратилось в безжизненную гипсовую маску. Петр поморщился, но никуда не денешься, следовало добить – самый подходящий момент. Ион, встав из-за стола, прошел к печке.

– Не стану расписывать, сколь сурово ныне относятся к колдунам и ведьмам в различных странах, поскольку вы и без меня это прекрасно знаете. Даже духовный сан не смягчает кары, и вы об этом осведомлены получше меня, поскольку угольки от костра, в котором заживо сожгли за колдовство епископа из Кагора, еще не остыли как следует. Кажется, он доводился донье двоюродным дядей. Что уж говорить о простых людях, пускай и принадлежащих к благородному сословию.

Бросив мельком взгляд на Изабеллу, Сангре подметил, что ее глаза наполнились слезами. Он скрипнул зубами, мысленно обругал себя, но деваться некуда, следовало продолжать. Вытащив из печи небольшое полено, ярко полыхавшее с одного конца, он подвел итог, задумчиво глядя на огонь.

– Словом, спалят всю вашу троицу вместе с титулами и не поморщатся. Ну а перед смертью, – он бросил полено обратно в печь и извлек из пламени кочергу, принявшись разглядывать ее покрасневший кончик, – как водится, вдоволь поизгаляются. Получается, у вас, равно как и вашего слуги вместе с кузеном, нынче остался единственный путь к спасению.

– Путь к спасению действительно… остался?

– А как же. Само собой. Это… мы.

– Кто… мы?

– Я и мой друг, – терпеливо пояснил Петр. – Но неизвестно кого, извините, спасать как-то не хочется. Одно дело, если вы, сударыня, страдаете исключительно по причине своего ума и глубоких познаний, показавшихся церкви столь необычными, что она увидела в них происки дьявола. И совсем другое, если… Словом, вначале надо разобраться во всем как следует. А посему рекомендую вам говорить мне правду.

Изабелла продолжала колебаться.

– Боюсь, мой рассказ… – неуверенно начала она.

– А бояться не надо, – бесцеремонно перебил ее Петр, засунув кочергу обратно в печь. – Мы с Уланом – не разбойники с большой дороги, когда даем слово, всегда держим его. И в обмен на вашу правду я готов заверить, что сделаем все, дабы уберечь вас от малоприятного общения с представителями некоего монашеского ордена. Кстати, уже сейчас мы, по сути, знаем практически все и о вашем слуге, и о вас лично – ухмыльнулся он, вставая и подходя к ней. – Прошу ознакомиться, – он взял с небольшого столика одну пачку листов, исписанных Уланом, и небрежно бросил перед нею, пояснив: – Надеюсь, прочитав это, вы поймете, что ваши слова мне нужны исключительно для уточнения некоторых подробностей, не более. Ну и заодно хочу проверить вашу искренность, насколько вы нам доверяете. Я имею ввиду историю с золотом ордена тамплиеров, каковую монах частично от нас утаил, опасаясь, что мы отнимем его у вас и им самим ничего не достанется.

– А как на самом деле намеревается поступить кабальеро?

– Честно, – последовал туманный ответ. Изабелла продолжала вопросительно и даже требовательно смотреть на Петра и тот пояснил: – Под словом «честно» я имел ввиду, что нам с другом чужого не надо и я собираюсь получить с вас только то, что мы заслужим в качестве оплаты. Кстати, не сочтите за комплимент, но сдается, что ваш брат Эксемен при выборе хранительницы сокровищ сделал наилучший выбор.

Она кивнула, невозмутимо восприняв его слова, разве щеки чуть зарумянились, но, бросив взгляд на листы, недоуменно нахмурилась:

– Написано по-русински, но как-то необычно.

– Разговорная речь проще, а с письменностью мы до конца не освоились, – почти честно ответил Сангре. – Но если какое-то слово непонятно, я поясню. Однако советую не останавливаться на подробностях, а схватывать общий смысл, тогда дело пойдет куда быстрее.

Изабелла молча кивнула, приступив к чтению. Судя по тому, что подсказывать ей пришлось всего пару раз, да и то поначалу, советом Петра она воспользовалась. Сангре не торопил, терпеливо ожидая, пока она закончит. Пробежав глазами заключительные строки, собственноручно написанные фра Луисом и подтверждающие добровольность его показаний, она беспомощно опустила руки и произнесла:

– И впрямь вам известно многое, кроме… самого главного. И по счастью, вы не знаете, где находится заемное письмо. Впрочем, как я понимаю, у вас имеются весьма убедительные способы убедить меня отдать его вам, – и она, кивнув на торчащую из печи рукоять кочерги, с горькой усмешкой добавила: – Не зря кабальеро пригласил меня для беседы именно в эту комнату, судя по некоторым следам, пыточную.