Они еще не успели дойти до двери, как вдруг за спиной у них загрохотали тяжелые ботинки, и какой-то высокий широкоплечий человек в грязных джинсах и грубо вязанном свитере обогнал их, бесцеремонно оттеснив локтем. У него было широкое, плохо выбритое лицо с толстыми губами и неприветливыми глазками, смотревшими по сторонам равнодушно-презрительно, точно этот человек даже не предполагал, что рядом может оказаться хоть что-то достойное его внимания. Он двигался прямиком в столовую, вытирая на ходу руки о джинсы. Пальцы у него были черные от вечной возни в моторе.

Едва он распахнул дверь, как из глубины помещения его приветствовали недовольным рыком:

– Сидоренко, зараза! Где ты ходишь? Нам сейчас сниматься, а ты все сопли жуешь? Без жрачки хочешь остаться? Или мы все тебя ждать будем?

Гуров поспешно схватил Самохина за локоть. Они остановились. Сидоренко перешагнул порог и, прежде чем захлопнуть за собой дверь, ответил злым голосом:

– Ни хрена, подождете! Я там, как бобик, верчусь с этим гребаным насосом, а вы тут требуху набиваете. Нет чтобы помочь…

– А кто тебе виноват? Тебе когда говорили – смени?

– Да пошел ты! – огрызнулся Сидоренко.

Продолжение разговора ускользнуло от Гурова, потому что дверь за водителем закрылась. Гуров на цыпочках подошел ближе и приложил ухо к щели. Судя по звукам, долетавшим из-за двери, в комнате находилось человек пять-шесть. Слышалось чавканье, кашель, стук ложек и звон стаканов. Вдруг голос Сидоренко произнес:

– А где Мирошин? Мне аккумулятор новый нужен.

– Мирон с лесником ушел. Тот его позвал, и он ушел. Ты к нему сейчас не подкатывайся. Злой он, как собака.

– А мне плевать, – мрачно заявил Сидоренко уже с набитым ртом. – У меня аккумулятор вот-вот сдохнет. Встану на дороге – кто будет виноват?

– Ты и будешь виноват, – рассудительно ответили ему.

– Правильно, вали все на Сидоренко! – уничтожающе прохрипел он. – А чего я за все должен отдуваться? За тачку отвечай, жрать в последнюю очередь. Дошло до того, что бабе этой звонить пришлось. А чего я – чумной какой? Почему я должен звонить?

– Ты же у Ильи дружок первый был, – холодновато произнес его собеседник. – Тебе вроде с руки… А вообще ты помалкивал бы об этих делах! Мирон услышит – неприятность получится.

– А я и Мирону то же самое скажу, – уже не так уверенно произнес Сидоренко и после этого на некоторое время замолчал.

Однако что-то не давало ему покоя, и через некоторое время он опять спросил:

– А что это за лохи там в коридоре ходят? Морды протокольные. Они мне сразу не показались. Кто такие?

Ему что-то ответили – коротко и негромко, но Гуров не расслышал. Тем более что в этот момент Самохин за его спиной прошипел:

– Лев Иванович, идет кто-то!

Действительно, где-то поблизости – скорее всего, в прихожей – затопали шаги. Гуров сообразил, что подняться наверх они уже не успеют, а попадаться на глаза леснику или неведомому Мирону ему не хотелось. Он быстро огляделся. Чуть подальше была еще одна дверь. Гуров шагнул к ней и потянул за ручку. Дверь открылась. Внутри было темно. Гуров мотнул головой, и Самохин мигом подскочил к нему.

Они успели спрятаться в последний момент, когда в коридоре появилось новое лицо. Гуров видел этого человека через неплотно прикрытую дверь. Тот же не мог его видеть, тем более что спешил и не смотрел по сторонам. Это был коренастый упитанный мужчина лет сорока в короткой кожаной куртке и кепке, надвинутой на глаза. Дойдя широким шагом до столовой, он резким движением распахнул дверь и гаркнул:

– Все! Кончай хавать! По коням, ребята!

В ответ раздалось недовольное ворчание, но коренастый грозно цыкнул, и все смолкло. Снова зазвенела посуда, послышался шум отодвигаемых стульев, шарканье подошв, и из столовой один за другим начали выходить люди. Вместе с Сидоренко их оказалось всего пять человек – все молодые, здоровые парни в рабочей одежде.

– Шевелись! – прикрикнул коренастый и, вдруг подозрительно оглянувшись, добавил многозначительно вполголоса: – Люди тут какие-то посторонние появились. Не хочу я, чтобы нас видели. Вопросы всякие начнутся, да и вообще… Так что сваливаем по-быстрому!

– Мирон, мне аккумулятор новый нужен, – мрачно пробубнил Сидоренко, выходивший последним.

Коренастый ожег его гневным взглядом и показал кулак.

– Я тебе сейчас саккумулирую! – пообещал он. – Быстро в машину! Все вопросы потом.

Он повернулся на каблуках и пошел к выходу, обгоняя своих подчиненных. Через несколько секунд коридор опустел, и шаги загремели уже на крыльце.

– Черт, их-то собаки не трогают! – с завистью заметил Самохин.

– Ученые! – отозвался Гуров. – В смысле, собаки.

Он оглянулся. За его спиной находилось окно, выходившее во двор. Гуров подошел к нему и выглянул наружу.

Парни, возглавляемые Мироном, деловито шагали к машинам. Площадка под тентом была залита электрическим светом – лесник зажег фонарь, укрепленный на столбе. Лохматые собаки, не двигаясь с места, внимательно и строго наблюдали за шествием. Они расположились как раз посредине между домом и площадкой, контролируя практически всю территорию. Их мелкого приятеля что-то не было видно, но это мало утешило Гурова.

– Вот же оказия! – с досадой сказал он. – Никогда не понимал собак, а они не понимали меня. Но выбора нет. По крайней мере, одну машину мы должны остановить. Лучше все-таки ту, которую поведет Сидоренко. Он человек нервный, с комплексами, расколется быстро.

– Не получится, Лев Иванович, – виновато сказал Самохин. – Не успеем остановить. Пока будем выходить да пока с собаками разбираться… Они нас ждать не станут. Одна надежда, что полковник Крячко дорогу перекроет.

– На это надеяться нельзя, – покачал головой Гуров. – Крячко они просто сомнут. Тем более что он у нас хромоногий. Придется нам постараться. В крайнем случае стреляй по шинам. Ответственность я беру на себя.

– А по собакам можно? – спросил Самохин, тут же доставая табельный пистолет и передергивая затвор.

– Только если будет угроза жизни и здоровью, – сказал Гуров и направился к двери. – Поторопись! Уже садятся.

Действительно, на улице захлопали дверцы машин, заурчали моторы. Гуров прибавил шагу. Но едва он выскочил в коридор, как тут же едва не столкнулся нос к носу с лесником, который недоверчиво и строго уставился на него.

Лесник по-прежнему был в дождевике и фуражке. Но на этот раз в его внешности произошли кое-какие изменения – в правой руке стволом вниз он держал ружье, и это дополнение очень не понравилось Гурову. Но это было еще не все. За спиной у лесника, тяжело дыша, шел огромный пес с глазами убийцы. Он не выказывал никаких признаков агрессии, но от одного его взгляда становилось холодно на душе.

– А, вот вы где! – с деревянной улыбкой проговорил лесник, сверля Гурова холодными глазами. – А я уж обыскался. Наверху посмотрел, нет их! А вы что тут делаете? Эта комната у меня пустая, тут я ремонт собрался делать. А вы…