– Тогда для начала к берегу, – решил Ивар. – Давно на сушу не вступали, и вообще, посмотрим, что там такое.

Море вокруг было странное, непривычное – это чувствовалось по всему, по виду волн, по запаху и ветру.

На родине Ивар мог с завязанными глазами сказать, в каком фьорде они находятся, по цвету воды определить течения. Здесь же все сбивало с толку, казалось ненастоящим, насмешкой могучих богов, решивших пошутить над пришельцами.

Может быть, они попали в Утгард, Мир За-Гранью, где в свое время обманули самого Локи?

Когда из волн вылетели, затрепетали то ли крыльями, то ли плавниками, существа, похожие одновременно на рыб и на птиц, мало кто удержался от изумленного восклицания. Пролетели чудные твари недалеко, вновь ушли в теплые зеленоватые воды, но удивление осталось.

Затем на северном горизонте мелькнуло нечто огнистое, извивающееся, с шипением обрушилось в воду.

– Дракон вроде, – сказал Нерейд, самый зоркий во всей дружине. – Но какой-то тощий, блестящий…

Тепло после холодов Йотунхейма казалось одуряющей жарой, так что все разделись по пояс. Подставили солнцу бледные после зимы плечи, спины, веселые зайчики запрыгали по лысине Арнвида.

Когда земля приблизилась, различили, что ее покрывает густой лес, а к берегу текут многочисленные ручьи. Ни одного из деревьев, что росли тут, Ивар не узнал, а ведь повидал много чего, побывал и в Киеве и в Миклагарде, даже в Багдаде и в Теночтитлане, где всегда жарко.

Горы надвинулись, высокие, иззубренные, над одной, самой мощной, обнаружился курящийся дымок.

– Вулкан, – сказал Арнвид. – Хоть что-то привычное… Может, и люди тут живут, а не одноглазые карлики?

– И девки есть, – мечтательно вздохнул Нерейд.

Развернулись, пошли вдоль берега на юг, высматривая подходящее место для стоянки. Вскоре открылось устье речушки с пологими берегами, достаточно широкой, чтобы драккар вошел в нее.

– Правь туда, – велел Ивар.

Донеслось птичье пение, которого не слышали, как казалось, целую вечность, вибрирующий рев, визгливые крики. Конунг ощутил запахи, что принес с суши ветер – цветущих растений, свежей зелени, сырой земли, и от них сердце забилось в тревожном предвкушении.

Выбрался на берег первым, и замер, прислушиваясь: до зарослей рукой подать, не видно ни тролля, и кто знает, что в них прячется.

– Давай-давай! – командовал за спиной Гудрёд, и викинги кряхтели, вытаскивая драккар.

В кроне высокого дерева зашевелились листья, на качнувшейся ветке показалось существо, похожее на человека, но в черной шерсти. Округлились глаза, окруженные кольцами серого меха, из раскрывшегося рта вырвался тот же пронзительный вопль, что слышали еще с воды.

– Обезьяна, – сказал Ингьяльд.

Похожих тварей видели в Миклагарде, в императорском зверинце, и позже, в землях красных людей, в джунглях.

– Вяу-вяу-вяу! – завопило шерстистое существо, прыгнуло на соседнюю ветку, мелькнул длинный хвост.

За первой обезьяной показалась вторая, третья, одна с детенышем на спине, таким мелким, что был едва заметен. Перекрикиваясь, роняя листья, сломанные ветки, помет и гнилые плоды, умчались вдоль берега реки.

– Дров бы надо, – сказал Ивар, но тут ветви закачались вновь, на этот раз на уровне пояса.

Зеленый полог раздвинулся, и из них выступил зверь вроде рыси, но намного больше, и рыжий, как закатное солнце, с черными полосками на шкуре. Заворчал негромко, оскалил клыки, белые и острые, в палец длиной, причем не в самый короткий палец.

– Ух ты! – в возгласе Нерейда прозвучало восхищение.

Ивар же чуть присел, выставил меч, рядом встал Даг с копьем в руках.

Зверь выглядел красивым и грозным, словно изготовленный мастером клинок, водил глазами, изучая викингов. Наверняка имел дело с людьми, знал, что могут эти блестящие штуковины в безволосых лапах, и нападать не спешил.

А затем и вовсе решил, что связываться не стоит, бесшумно отступил и исчез.

– За дровами только по трое, и смотреть по сторонам, – велел Ивар. – От такой киски в одиночку не отобьешься.

– Может, поохотимся? – предложил Нерейд. – Какая шкура, а, клянусь лыжами Скади?

Конунг пожал плечами:

– Ночью, если хочешь, отправляйся в лес, только не жалуйся, если тебя самого сожрут или сотворят еще что похуже.

– А что может быть похуже? – Болтун озадаченно выпучил глаза, и поплелся в чащу вслед за Гудрёдом.

Выставили стражу, запылал разожженный старым эрилем костер, искры полетели к темнеющему небу. Солнце зашло целиком, как ему и положено, на смену дню явился вечер, готовый распахнуть двери ночи.

От реки, где Кари набирал воду, донесся всплеск и недовольное ворчание.

– Что у тебя такое? – спросил Ивар.

– Да тут кто-то… – берсерк стоял по колено в волнах, и с удивлением глядел вниз. – Сейчас я его…

Он нагнулся, пошарил в реке, и с усилием, так что под рубахой вздулись мышцы плеч, вытащил на воздух мускулистого толстяка. С того полилась вода, закачалось округлое брюхо, затряслась набедренная повязка и короткие ножки, перепончатые, точно у селезня или лягушки.

Обитатель реки злобно пучил глаза навыкате, недовольно брыкался, шипел и плевался, но сделать ничего не мог. Кари держал его за шею так, что ясно было – одного нажатия хватит, чтобы переломилась, как сухая ветка.

На голой макушке толстяка имелась небольшая выемка, и в ней плескалась речная вода, плескалась и не выливалась. Вместо носа торчало нечто похожее на клюв, но не птичий, а тот, что бывает у кальмаров и осьминогов.

– Это еще кто? – спросил Ингьяльд.

– Как кто? – сварливым тонким голосом произнес толстяк. – Вы что, с Токама но-хара свалились?

– Не совсем, – сказал Ивар. – Но такую образину, как ты, в первый раз видим.

– Каппа я, каппа! – пропыхтел обитатель реки. – У, кабан какой здоровый, хотел его притопить слегка, чтобы знал… ан нет, даже ногу сдвинуть не смог… чтоб тебя подземные боги взяли!

Последнее относилось к Кари.

– Так это местный никси, – догадался Арнвид. – Водяной, зараза… Если баловать будешь, мы тебя поймаем и высушим, понял?

– Как не понять? – глаза каппы блеснули, в брюхе забулькало, а голос стал жалобным, просящим. – Сами-то юмора совсем не понимают, чтобы вам… отпустили бы вы меня, люди добрые?

– Брось его, – сказал Ивар, и послушный Кари отшвырнул каппу так, что тот улетел на середину реки.

Там смачно плеснуло, раздалось удовлетворенное ворчание.

– Как бы не нагадил? – с беспокойством произнес Ингьяльд. – А то помню я тех водяных из земель русичей.