В бородке и волосах блестел иней, глаза были пронзительно-голубыми, кожа на лице посверкивала морозными искорками.

– Не суетись, – сказал великан негромко, и от его холодного дыхания волосы на голове Ивара зашевелились. – Если бы я хотел, я перебил бы вас сонными. И не вини своих воинов – наведенную мной дремоту не в силах отвести ни один чародей Срединного Мира.

– Кто ты? – спросил конунг, уже понимая, что знает ответ.

Перед ним сидел хримтурсен, один из древних великанов инея, что возникли раньше богов, и долго воевали с ними. Если йотуны были просто тупыми громилами, то отпрыски Бергельмира владели древней мудростью, странным чародейством и умели такое, что не могли даже асы.

– Меня зовут Хормвитнир, – сказал хримтурсен. – Опусти оружие, доблестный муж, и поговорим.

Размерами он был не больше любого из йотунов, но выглядел куда более опасным. В нем чувствовалась мощь готового сойти в долину ледника, тлеющая ярость находящегося на грани извержения вулкана, скрытое бешенство земли, беременной землетрясением.

И еще от великана шел холод, вокруг него кружились снежинки, падали наземь.

– Хорошо, поговорим, – Ивар меч опустил, но в ножны не убрал: кто знает, что задумает это порождение камня и льда в следующий момент? – В речах своих буду меру блюсти, с хладноребрым сойдясь.

– Ты знаешь предания, и это хорошо, – Хормвитнир улыбнулся, и исходивший от него холод усилился, на драконьей голове, украшавшей штевень драккара, появились сосульки. – Другое хуже, вы без позволения хозяина заночевали на моей земле, порубили мой лес…

– Кто же знал, что он чей-то? – Ивар пожал плечами. – Но если ты хочешь возмещения, то я готов его выплатить.

Хримтурсен кивнул:

– Хочу, но не золота или серебра. Ты расскажешь мне, кто вы такие и куда направляетесь. Асы и альвы иногда появляются в наших пределах, изредка забредают цверги, но вот людей я не видел очень давно. В давние времена, лет пятьсот тому, – мохнатые брови с усилием сдвинулись, льдисто-синие глаза блеснули задумчивостью, – появлялся один… или даже двое, что снискали особую милость Ганграда.

– Мы ничьей милости не сыскали, да и не ищем, – сказал Ивар, и начал рассказывать.

Хормвитнир слушал молча, лишь иногда покачивал головой, хмурился и поглаживал бороду. На коленях его лежала дубина, непонятно из какого материала сделанная, шипастая и белая, как снег, и вполне способная переломить драккар пополам одним ударом.

– Ничего себе… – протянул он, когда конунг замолк, и в голосе хримтурсена Ивару послышался грохот сходящей по склону лавины. – Надеюсь, ты понимаешь, что вы взялись за дело не по силам смертных?

– Понимаю. Но если вы, могучие и умелые, не беретесь, что делать нам? Сложить лапки и ждать смерти?

Хормвитнир рассмеялся на удивление мягко, и тихо, и сосульки на драконьей голове зазвенели, словно колокольчики.

– Так поступают лишь трусы и глупцы, – пророкотал великан. – Ты не из таких, я вижу… Решили найти, кто виноват, взять его за глотку и придушить, а путь срезать через Йотунхейм…

– Уже приходилось делать такое, – сказал Ивар.

Вспомнился чародей по имени Золотуштра, в пьяном безумии решивший уничтожить целые народы. Чтобы добраться до его башни, пришлось одолеть леса и горы, пройти через десятки схваток, и не только с людьми, но все же тогда они справились, как справятся и сейчас…

– Да? – хримтурсен вновь погладил бороду, с нее посыпался иней. – Возможно такое, ибо только в вашем роду появляются герои, что способны перевернуть мир. У нас в Йотунхейме тоже не все ладно в последнее время, страшная жара иссушает земли, реки выходят из берегов.

Ивар покачал головой – если это страшная жара, то какой мороз тут царит обычно?

– Но у нас запрягают медленно, – продолжил Хормвитнир. – Пока еще только самые шустрые начали задумываться, как исправить, но соображать будут еще годы, макушки чесать, надеяться, что пронесет.

Хоть древние великаны и мудры, и могучи, а кое в чем от людей не отличаются.

– Я скажу всем своим, чтобы вас не тронули, но дальше на восток лежат земли, в которых я не властен. Там правят мои братья, жестокости в них больше, чем разума, и их вам стоит опасаться, – хримтурсен поглядел на Ивара испытующе, но тот не опустил взгляда, хотя внутренности похолодели так, что сердце едва не остановилось. – Но они вас не задержат… когда будете ближе к цели, помните, что лишь смертью делается смерть, и что тьма – это всего лишь отсутствие света…

Ивар нахмурился, пытаясь понять, что это значит, а Хормвитнир поднялся, легко и мягко, будто его тело было не тяжелее облака. Махнул рукой, вскинул на плечо дубину, и исчез в тумане, не тратя времени на прощания, и дымка начала понемногу таять.

Поднять дружину стоило большого труда.

Наведенный великаном сон был липким, как смола, воины зевали, терли глаза, то и дело пытались лечь. Немного очухавшиеся брели к реке, где умывались ледяной водой, и лишь после этого становились похожи на людей.

Дежурившие вторую половину ночи дозорные отводили глаза.

– У нас были гости? – спросил Нерейд, обнаружив рядом с кострищем отпечаток огромного сапога.

– Один, – сказал Ивар, – но очень большой…

– То-то я чувствую, пахнет чудно, – заметил Арнвид. – Зачем приходил? О чем говорили?

– Потом расскажу, – конунг глянул в сторону моря. – Ветер поднимается, надо уходить.

И только когда поставили парус, и драккар заскользил на восток вдоль изрезанного бухтами и усеянного скалами берега, он поведал эрилям про разговор с великаном. Ингьяльд покачал головой, лохматой, как воронье гнездо, Арнвид крякнул и принялся остервенело дергать себя за бородку.

– Ну почему не я? Почему он не меня разбудил? Я бы о стольких вещах его расспросил!

– Это же мудрый хримтурсен, а не дурак какой, – сказал Нерейд. – Он не собирался сгинуть под горой из твоих вопросов, поэтому конунга и поднял, чтобы все коротко и по делу. С тобой болтать – даже у великана язык отвалится, а уши в трубочку свернутся, даром что со щиты размером.

Старый эриль глянул на Болтуна свирепо, махнул рукой.

Ветер держался хоть и очень холодный, ровный, сильный, и корабль шел быстро, вспенивал синие волны деревянной грудью. Висела в небесах крона Иггдрасиля, пылало крохотное солнце, с белых гребней срывало брызги, те попадали на палубу, оседали прозрачными каплями.

Заполдень увидели лодку, такую большую, что драккар убрался бы в ней целиком. Двое сидевших в ней йотунов проводили викингов взглядами, но за весла не взялись, и дорогу загородить не попытались, так и тянули сеть, в которой трепыхались похожие на капли из серебра рыбины.

Потом на берегу открылась усадьба, обнесенная частоколом, и у Ивара на миг защемило сердце – напомнила о доме, где осталась Рагнхильд, сыновья, захотелось вернуться туда…