Уже после больницы был случай, когда поздним вечером, возвращаясь из института в общежитие, шла с электрички по каким-то рытвинам и вдруг провалилась обеими ногами в яму, выкопанную ещё днём строителями, да так и брошенную. Столб или опору какую-то собирались ставить, что ли, да вот оставили до завтрашнего дня. Сама ударилась, испачкалась. Хорошо ещё, что ребёнка на руках вовремя успела перехватить, не уронила. Подняла его над головой, нащупала в темноте место почище, положила драгоценный свёрток на край ямы и давай сама кое-как выбираться. Вылезла — и пошла дальше, даже грязь толком с одежды не успев отчистить. Придя в комнатушку, села и впервые за несколько месяцев разрыдалась. Плакала долго, надрывно… Но к приходу мужа постаралась, чтобы и остатков слёз видно не было. И ничего ему про этот случай говорить не стала. Гордая была, сама свою ношу по жизни несла.

Хотя не стоит изображать Тихонова только чёрными красками, извергом каким-то. Не сразу, но сына он полюбил. Всё чаще брал на руки, играл с мальчуганом, возился с ним, разговаривал. Даже улыбка у отца на лице в такие мгновения появлялась. Пусть и сдержанная, не рот до ушей, но всё-таки… А уж маленький Володя как папе радовался! Смеётся во весь голос, ручонки радостно тянет.

При всех сложностях в их взаимоотношениях и явно наметившейся трещине в семье супруги о разводе не помышляли. Во-первых, развод по тем временам считался делом предосудительным, почти позорным. К тому же, раз ребёнок родился, нужно растить, что бы там ни было. На тему христианской морали в то время рассуждать было не принято, но какие-то извечные истины в душах жили и сохранялись, несмотря на идеологические поветрия, проносившиеся над страной.

А во-вторых, ярой сторонницей сохранения семьи была мать Нонны. Ирина Петровна далеко не сразу узнала о браке своей дочери и о рождении сына. В голодные послевоенные годы молодой студентке не раз приходилось мотаться на Кубань по ставшему привычным маршруту от Москвы до Ейска. Не всегда в товарняках, как во время поездки для поступления во ВГИК, но и не в спальных вагонах, а в давке, тесноте вагонов общих. Это ещё до упоминавшегося появления в родном доме после получения Сталинской премии — с ворохом гостинцев и шляпками для мамы. А уже после того памятного визита в один из очередных приездов Нонна возникла перед роднёй с ребёночком на руках! Как промелькнуло в одном из интервью актрисы, данных уже на закате, только тогда кубанские родственники и об её замужестве узнали. Так сказать, огорошила двойной радостью… Воля ваша, но что-то верится в эту версию с трудом. Не для красного ли словца она сочинена? Ведь год с лишним прошёл с момента замужества. Неужто всё так старательно скрывалось? И зачем? Тем более что есть свидетельства знакомых актёров: Нонна ещё до замужества возила Вячеслава в Ейск на смотрины к родным…

Как бы там ни было, Ирина Петровна потом не раз приезжала к дочери в Москву. Помогала, чем могла, хотя сколько там у неё было этих возможностей?! А ещё в столицу постепенно потянулись подраставшие братья и сёстры Нонны. Кому-то пришла пора в вуз поступать, кому-то — в училище. А где в Москве остановиться, если не у старшей сестры, у которой хоть какая-то жилплощадь есть? Поэтому даже в комнатушке институтского общежития с молодыми супругами и их крохотным ребёнком некоторое время жила сестра Нонны. Оно и хорошо — помогала ребёночка нянчить, а по вечерам рассказывала Нонне об услышанных забавных словечках и прочих приключениях малыша за день… А уж когда получили свою комнату в коммуналке, о чём речь пойдёт чуть ниже, то тем более родственников пришлось привечать. Позже актриса подсчитала, что из тринадцати лет совместной жизни с Тихоновым около одиннадцати они делили кров с кем-либо из её братьев и сестёр.

Между прочим, такая статистика тоже ведь в некотором роде работает на пользу Вячеславу, не позволяет считать его каким-то извергом и частично объясняет, почему, несмотря ни на что, Нонна продолжала жить с ним. Это мы совсем не к тому клоним, как кто-то мог подумать, будто молодая жена держалась за столичную жилплощадь, полученную на их полноценную, из трёх человек, семью, да ещё и родственников в столицу год за годом звала жить. И что Ирина Петровна сразу оценила все преимущества такого решения квартирного вопроса… Нет, господа нынешние циники, разочаруем вас. Мы говорим о другом — об элементарной человеческой порядочности, которая во многом и помогала супругам хоть как-то, но прожить вместе столько лет, пусть даже они быстро поняли, что не сложилась семья, не вышла любовь… А Ирина Петровна порядочность в своём зяте ценила и неизменно была противницей развода Нонны с мужем.

На эту тему не раз дочь с матерью вступали в жаркий спор. Нонна горячилась, доказывала, что никакого толка от их семейной жизни уже не жди. Года хватило, чтобы понять, насколько они с мужем разные. Ещё до рождения Володи она всё осознала… Ведь чего ждала от своего замужества? Правильно, счастья. А счастье в чём для женщины? Чтобы любимый и любящий человек был рядом… А вот с этим, как оказалось, полная неувязка вышла.

Нонне хотелось доказать, объяснить не только матери, но и себе самой разложить по полочкам, почему семейная жизнь её всё больше напоминает какую-то драму, если не трагедию. Она ведь как с детства жить привыкла — размашисто, ярко, от души, по сторонам не оглядываясь. Смеяться — так во весь голос, плакать — так навзрыд, а любить — так без оглядки. И самое обидное, что сама ведь поверила в возможность такой безоглядной любви между собой и Тихоновым. Романтическими чувствами себе голову вскружила, а затем и ему. И атмосфера окружающая помогла. Съёмки «Молодой гвардии», романтика подвига героев, сыгранных ими… К чему-то возвышенному душа стремилась. А оказалось-то на поверку совсем по-иному. Тихонов — он словно из какого-то другого мира человек оказался, не из такого, к которому она с детства привыкла. Как говорится, не от мира сего. Не в смысле какой-то сумасшедшинки, нет, этаким обвинением грешить на человека ни в коем случае нельзя. В хорошем даже смысле не от мира сего, если вдуматься. Только вот в реальной жизни с таким жить ой как непросто!

«Да в чём же ты его неприспособленность к жизни видишь?» — мать в ответ спрашивает. «Да ты посмотри, — Нонна горячится, — посмотри на него сама повнимательнее!» Тихий он, молчаливый, сумрачный, всегда в себя погружённый, в мысли свои. Скучно с ним.

Нонна уже во время учёбы приметила, что душа у Вячеслава как актёра больше к таким ролям лежит, где много говорить не нужно. Нет, он, понятное дело, разные роли мог хорошо сыграть — талантом Бог не обидел. Но вот по-настоящему натуру свою проявлял, без принуждения над собой, когда не нужно ему было эмоции напоказ выставлять, перед зрителями расплёскивать. Ему бы, иногда Нонна думала, партизана какого сыграть. Или там разведчика в тылу врага — как раз для него. Подпольщика в «Молодой гвардии» сыграл ведь уже раз.

Тихонову большие и шумные компании ни к чему, как оказалось. Ему и без них хорошо, комфортно. Вот, скажем, у самовара сидеть, чаёк попивать за чистой скатеркой, газеты неспешно почитывать — это он любит. Час, два, три мог бы так вот сидеть и наслаждаться… Грибы собирать — тоже любимое занятие. Когда удаётся за город выбраться, оживает весь, тихой какой-то радостью светится. Даже цветочков полевых букетик, бывает, по дороге сорвёт и Нонне потом ткнёт: на, мол, супруга, наслаждайся! И в земле покопаться не против, даром что горожанин. Оно и понятно: Павловский Посад, где вырос, — это вам не столица. Тут, почитай, у каждого свой сад и огород. А по теперешним несытым временам без грядок и не особо проживёшь. Так что, когда к родителям выбирается, то картошку сажать или копать всегда помогает. И с удовольствием.