Но Таганка, как говорится, пошел дальше. Не дожидаясь, пока бригадир поднимется на ноги, он бросился на него сверху, одновременно выхватывая из потайного кармана нож с узким длинным лезвием. Уже через мгновение смертельная сталь была приставлена к горлу Игоря.

- Отошли все! - заорал Таганцев кинувшимся к нему браткам. - Я ему башку отрежу!

Охрана Соболя вынуждена была отступить.

Может, в другом случае Таганцев и удержал бы себя в руках, но за Настю он любого готов был загрызть.

- Что с Настей?! - Андрей не убирал нож от горла бригадира. - Не зли меня, гнида!

Вот уж правду говорят: не буди лихо, пока оно тихо.

- Не дури, Таганка, - сдавленным голосом выговорил бригадир. - Тебя же все равно замочат. Не уйдешь отсюда.

- Заткнись. Я тебе за Настю кишки на харю намотаю. В последний раз спрашиваю…

Кому-то из охранников все же удалось незаметно обойти Таганку со стороны и крепко опустить на его голову тяжелый ресторанный стул.

Андрея били, что называется, всем скопом. Били чем ни попадя. Потом, окровавленного, поставили на ноги.

Соболь, оправившись от страха, с удовольствием наблюдал за происходящим.

- Убить тебя надобно, - сказал бригадир, как бы размышляя вслух. - Да рановато еще. Эй, братва! - Соболь обратился к тем двоим, что стояли за спиной Таганцева. - Проводите-ка пока нашего друга в "келью". Пусть отдохнет до возвращения Шурупа и Дупеля.

Один из братков вполне миролюбиво проговорил:

- Пойдем, Андрей, так лучше будет.

Что такое "келья", Таганцев знал. На территории складских помещений ресторана был установлен промышленный холодильник, используемый Соболем в качестве тюремной камеры и орудия пыток. Того или иного человека помещали туда и закрывали на замок. При необходимости холодильник включали, и уже через пятнадцать минут температура воздуха внутри него достигала отметки "тридцать градусов" - со знаком "минус", разумеется.

Сопротивляться не имело никакого смысла. Андрей посмотрел на Соболя испепеляющим взглядом и в сопровождении братков направился в подсобные помещения.

Блатного папу бог послал

Век воли не видать, не ведал,

Когда топтал лесоповал,

Что мне однажды спьяну в среду

Блатного папу Бог послал!

Полковник Харитонов вызвал к себе Захара Матвеевича Рыбина.

- Давай, давай, Захар, проходи быстрее! - поторопил он, когда Рыбин появился на пороге. - У нас с тобой нет ни минуты времени.

- Я весь внимание, - Рыбин присел на предложенный полковником стул.

- Работаем, Матвеич, по твоей версии. У тебя все готово?

- Как всегда, Всеволод Михайлович. Вы же меня знаете!

- Я знаю то, что Анастасия на грани провала, - с нажимом, разделяя слова, проговорил Харитонов. - Ну и Таганцев, конечно, тоже. С ним еще куда ни шло, а вот девочку жалко будет…

- Когда приступать? - спросил Рыбин.

- Вот прямо сейчас и приступай. Настя изначально в курсе, что да как нужно делать. Смотри, сам не оплошай.

- Уж постараюсь.

- Уж постарайся.

Проводив Рыбина, полковник Харитонов отправился на важную встречу с человеком, фамилия которого без лишней надобности вслух не произносилась. Его называли просто Иван Афанасьевич.

В соответствии с занимаемой должностью обретался тот Иван Афанасьевич в стенах Дома Правительства. А для особых случаев имел даже свой собственный кабинет в Кремле, исполняя по совместительству обязанности советника президента по каким-то там важным вопросам. По каким именно? Наверное, не это главное. Значимым и основополагающим являлось то, что президент считал необходимым встречаться с Иваном Афанасьевичем не реже двух раз в неделю - тогда как большинство министров допускались к главе государства, в лучшем случае, раз в месяц, да и то с обязательным предварительным письменным обоснованием цели визита.

С Харитоновым они, как теперь говорят, пересекались в стороне от Москвы, на Ленинградском шоссе, в неприметном домике.

Всеволод Михайлович, как правило, отпускал водителя, сам садился за руль и приезжал к месту встречи на час, а то и на два раньше.

Иван Афанасьевич тоже всегда появлялся без сопровождающих лиц, не желая афишировать свое знакомство с полковником государственной безопасности.

- Как наш таинственный друг? - спросил Иван Афанасьевич у Харитонова, раскуривая длинную толстую сигару, причмокивая при этом и наслаждаясь густым сизым дымом.

- Таганцев? - Харитонов отхлебнул виски из широкого стакана, поморщился. - Его держат на постоянном контроле мои люди. Не все идет гладко, но возникающие проблемы вполне решаемы. Дайте время.

- Что значит "не все идет гладко"?! - забеспокоился собеседник. - Вы, Всеволод Михайлович, отдаете себе отчет?

- Вполне. Поймите меня правильно, криминальное прошлое нашего кандидата и - в еще более значительной степени - его настоящее вносят в процесс свои коррективы.

- Не волнует! Меня это не волнует! - замахал руками Иван Афанасьевич. - Я вас, полковник, предупреждал, чтобы вы не связывались с уголовниками! Это народ, знаете ли, ненадежный.

- Знаю, - спокойно ответил Харитонов. - Но уголовники, народ крайне зависимый, а значит, уязвимый. И этот фактор ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов. К тому же Таганцев амбициозен и, хотя тщательно скрывает это, безумно влюблен…

- Я вас умоляю! - воскликнул Иван Афанасьевич. - Это здесь при чем?

- При всем! Мы к нему приставили своего агента.

- Вот как?! - лицо чиновника просветлело. - И кто он… то есть она?

- Дочь отставного генерала Звягина. Кадровый сотрудник.

- Надежна? А вдруг сама влюбится по уши? Провалит дело! Нет, Харитонов, с вами работать невозможно! - Иван Афанасьевич взволнованно заходил по комнате. - Вас, Всеволод Михайлович, постоянно тянет на авантюры!

- Нет причин для беспокойства. Эта милая девушка однажды уже влюбилась по моему заданию в физика Чурского, слышали о таком?

- Ну, слышал, - Иван Афанасьевич стал что-то припоминать. - Предатель! Изменник Родины! Хотел сбежать на Запад и прихватить с собой совершенно секретные разработки!

- Ну, не сбежал же! - хмыкнул Харитонов.

- Да, да. Поговаривали, что скоропостижно скончался от сердечной недостаточности.

- Его жена задушила прямо в постели, собственными колготками. Удивительная женщина! Знаете, кто она?

- И знать не хочу! - вновь замахал руками Иван Афанасьевич. - Есть официальная версия: смерть, наступившая в результате сердечного приступа. А слухам я не верю. Кстати, а что потом стало с его женой?