– Итак, вы же понимаете, что моего мужа оговорили? – повторила Виктория.

Дубровская вопросительно взглянула на Аркадия. Оговорили? Ей бы самой хотелось верить в это. Но что сказала бы Виктория Соболева, если бы узнала, что ее муж собственной рукой начертал на бумаге чистосердечное признание? Да еще какое! Елизавета не была уверена, имеет ли она моральное право выкладывать супруге своего подзащитного некоторые не совсем приятные тонкости дела. Интересно, распространяется ли на эти случаи адвокатская тайна?

– Конечно, мы прорабатывали такую версию, – осторожно сказала Дубровская. – Но тут не все просто. Чтобы доказать, будто имел место оговор со стороны потерпевшей, нужно установить мотив. Чем могла руководствоваться женщина, возводя напраслину на вашего мужа?

То же самое Виктории Соболевой говорил следователь, но Дубровская не могла об этом знать.

– Давайте рассуждать логически, – предложила адвокат, осторожно прощупывая почву. – Знал ли ваш супруг потерпевшую до того случая?

Вот и опять она деликатно назвала изнасилование тем случаем.

Но эта деталь ускользнула от Виктории. Сейчас она была занята куда более важным делом – как стратег перед решающей битвой, пыталась нащупать слабые стороны противника.

– Аркадий утверждает, что видел ее в первый раз, – сказала Виктория, еще раз пытливо взглянув на супруга, словно стремясь найти в его лице оттенки слабости и нерешительности.

Но тот только утвердительно кивнул головой и подтвердил:

– Я не знал ее раньше.

– Вы, конечно, вправе говорить что угодно, – предупредила его Дубровская. – Я не буду ворошить вашу личную жизнь. Но если на суде всплывут какие-либо факты, подтверждающие ваше знакомство с потерпевшей, защите будет нанесен непоправимый удар.

– Я понимаю, – последовал новый кивок профессора Соболева.

– Тогда зайдем с другой стороны. – Елизавета повернулась к Виктории. – Может быть, вы знали потерпевшую? Имя Софья Кислова вам о чем-нибудь говорит?

Ни один мускул не дрогнул на лице Виктории, хотя ей было определенно неприятно слышать имя той, с которой ее супруг провел ночь. Да еще, судя по обвинению, весьма бурную.

– Понятия не имею, кто она такая. Но при чем тут я? – заметила Соболева со слабой усмешкой.

– Если та женщина руководствовалась местью, то насолить вам она могла и посредством ложного обвинения вашего супруга, – объяснила Дубровская. – Вспомните хорошенько, быть может, вы где-то с ней пересекались. На работе, в спортивном клубе, в гостях у общих знакомых… Подумайте. Здесь значимым может оказаться любой пустяк.

– Где она работает?

– Лаборантом на кафедре естественных наук. Кстати говоря, вашего университета. Трудно представить, что вы никогда с ней не встречались.

– Университет очень большой, – заметил Аркадий. – Мы не знаем всех преподавателей, что уж говорить о техническом персонале. Кроме того, мы с Викой – чистые гуманитарии.

– Но как она попала на празднование вашего дня рождения? – недоумевала Дубровская.

– Ох, тут как раз все может быть очень просто, – поморщилась Виктория. – Были приглашены мои коллеги из университета, с телевидения, знакомые родителей. В общем, очень широкий круг самых разных людей. Кто-то пришел с женой, кто-то с любовницей, кто-то лаборантку с собой привел. Разве за каждым уследишь? Факт, что она оказалась там. Что теперь с этим поделать?

– Ничего, – согласилась Дубровская. – Ну, может быть, вы ее помните? Ей тридцать девять лет…

Адвокат с надеждой взглянула на Аркадия, словно призывая его добавить штрихи к портрету той женщины, но тот беспомощно развел руками.

– Я понимаю, что выгляжу полным идиотом, но мне помнится только что-то крупное, мягкое и белое. Должно быть, она была блондинкой. Черт возьми, я и представить не могу, сколько ей лет.

«Круглое, мягкое и белое…» Виктория едва не взорвалась. Хорош же ее супруг, если после бурно проведенной ночи не может вспомнить даже лица своей обольстительницы! И это после стольких лет счастливого брака, после рождения детей, после стольких дней и ночей, проведенных вместе!

– У меня хорошая память, – заметила Виктория. – И когда я увижу эту женщину в суде, то определенно смогу сказать, видела ее раньше или нет.

– Вы собираетесь присутствовать в судебном заседании? – спросила ее Дубровская. В вопросе прозвучала нерешительность.

– Разумеется. А у вас на сей счет имеются какие-то возражения?

– Совсем нет. Только… – Елизавета замялась. – Только это станет для вас серьезным испытанием. Вы должны все взвесить.

Виктория рассмеялась низким неестественным смехом.

– Я не могу пустить дело на самотек. Я привыкла всегда контролировать ситуацию.

Дубровская прикусила язык. Что, интересно, станется с хваленой выдержкой стальной дамы, когда она узнает те подробности, о которых они сейчас так деликатно умалчивают? Как утверждает следствие, ее супруг совершил изнасилование дважды, в естественной и извращенной форме. Причем, как требует закон, его действия будут разбираться детально. Суд не удовлетворится простой констатацией факта. Шаг за шагом, деталь за деталью будет исследоваться весь половой акт. И дело вовсе не в изощренном любопытстве участников процесса, а в требованиях закона. Процедура неприятная и для постороннего уха непонятная, плохо переносимая.

– Не беспокойтесь обо мне. Я сильная, – пресекла все возражения Виктория.

Аркадию и Дубровской тут нечего было сказать.

– Но мы отвлеклись от темы, – продолжила Соболева. – Итак, если та женщина руководствуется местью, значит, гнев ее направлен либо против Аркадия, либо против меня.

– Есть еще один вариант, – заметила адвокат. – Месть третьему лицу. Тому, кого мы не знаем.

– Что вы имеете в виду? – изумился Аркадий. – Что еще за загадочное третье лицо?

– Ну, представьте: женщина, о которой мы говорим, уже была жертвой преступления – изнасилования, – предположила Елизавета. – Она пережила серьезную драму, но преступник не был установлен или остался безнаказанным. Душевная рана кровоточит. Женщина желает возмездия.

– При чем же тут Аркадий? – возмутилась Виктория. – Что за нелепость – мстить совершенно постороннему лицу?

– Женская логика не поддается осмыслению, – ввернул Аркадий вечный мужской аргумент. – Хм, что-то в этом есть…

– Такое иногда случается, – заметила Елизавета. – Аналогия событий или, может, внешнее сходство Аркадия Александровича с ее обидчиком – и вот результат!

– Маловероятно, хотя версию все же надо проверить, – покачала головой Виктория, и тонкая морщинка появилась у нее на переносице.

– Согласна, но возникли сложности, – вздохнув, заметила адвокат. – Я заявила соответствующее ходатайство следователю. Однако он счел, что факты биографии потерпевшей не имеют значения для дела.