– Распишитесь вот тут и вот тут, – попросил он. – Неужели вы считаете, Виктория Павловна, что кто-то желает отнять у вас ваши права?

Виктория вспомнила об оперативнике в коридоре и даже подумала, не пожаловаться ли ей на него следователю. Ну что она расскажет ему? Повторит тот совет, который дал ей противный мужлан как наставление к семейной жизни? Или же произнесет те ужасные слова, которыми он называл ее супруга?

В общем, несколько смягченная искренней доброжелательностью следователя, она уже жалела, что решила отказаться от допроса. Возможно, у нее бы появился шанс кое-что узнать о положении Аркадия. Парадокс, но в общении со следователем она не испытывала той неловкости, которая охватывала ее каждый раз, когда она видела виноватое лицо мужа или слышала бодрый голос его адвоката.

– Я понимаю, что так не положено, но… – начала она извиняющимся тоном. – Мне хотелось узнать насчет перспектив дела. Конечно, если это невозможно, скажите мне прямо.

– Ну что вы, Виктория Павловна! – развел руками Чирков. – У меня нет от вас никаких секретов. Спрашивайте, что хотите.

Соболева постаралась унять суматошные мысли. Итак, о чем она хотела спросить… Кто такая потерпевшая? Откуда она знает Аркадия? Было ли еще что-то между ними? Что та женщина говорит? Сколько мужу дадут? Оставят ли на свободе или отправят на зону? Боже мой, столько всего!

– Его положение серьезно? – произнесла наконец Виктория, вытащив из кучи вопросов самый, на ее взгляд, безопасный.

– Очень серьезно, – произнес Чирков почти торжественно, чем окончательно испугал ее. – Конечно, у него был шанс…

– Шанс?

– Да. Шанс. Но, к сожалению, он его не использует.

– Что вы имеете в виду?

Следователь встал со стула и прошелся по кабинету.

– Видите ли, Виктория Павловна, – начал задумчиво, должно быть, тщательно подбирая фразы. – В таком деле и по такому серьезному обвинению, как изнасилование и попытка убийства, очень многое зависит от личной позиции обвиняемого.

– То есть?

– То есть каково его отношение к самому событию преступления. Переживает ли он? Раскаивается ли? – Чирков огорченно вздохнул. – К сожалению, ваш супруг занял самую невыгодную, с точки зрения здравого смысла, линию поведения. Да еще его адвокат… Видите ли, они собираются доказать, что ничего не было.

– А вы считаете, что было?

– Разумеется. И Аркадий Александрович должен признать нашу правоту.

– И это вы называете хорошим шансом?

– Конечно. Вы слышали о том, что чистосердечное признание смягчает участь подсудимого?

– Данную фразу не слышал разве что глухой.

– Но она не пустая формальность, Виктория Павловна! Если сопротивление бесполезно, то какой смысл говорить о своей невиновности? Может, лучше сосредоточиться на поиске смягчающих обстоятельств?

– И у вас есть доказательства его вины?

Следователь горько усмехнулся, словно говоря: «Вот я весь перед вами. Неужели вы мне не верите?»

– Виктория Павловна, вы мне глубоко симпатичны, вот почему я и веду с вами разговор. У нас есть все, что хотите! Начнем с показаний потерпевшей…

Соболева с трудом проглотила комок в горле:

– Она могла и соврать.

– А смысл?

Действительно, был ли смысл во всей этой бессмыслице? Виктория почувствовала, что ей в виски впивается тупая боль, на секунду замирает, а затем опять принимается терзать ее в такт словам доброго следователя.

– Ну же, Виктория Павловна, сами рассудите! Зачем посторонней женщине оговаривать вашего супруга? Кстати, вы уверены, что не хотите знать ее имя?

– Ее имя мне любезно сообщил ваш оперативник при первом же визите в университет. Мне оно не знакомо.

– Вот видите! Если бы ту женщину и вашего мужа связывали какие-либо постоянные узы, можно было бы вести речь об оговоре. Ну там, например, она на него наговаривает, поскольку желает отомстить…

– Отомстить? За что мстить моему мужу?

– Я просто для примера сказал. Допустим, женщина хочет замуж, а мужчина, увы, несвободен. Вот и начинаются с ее стороны уговоры, угрозы, шантаж. Слабый пол вообще черт знает до чего дойти может в своем абсурдном желании выйти замуж. Обвинение в изнасиловании – один из типичных дамских фокусов.

– Да, но Аркадий не встречался с той женщиной!

– Вот и я о том говорю! – охотно согласился Чирков. – Не было там никаких африканских страстей, ложных надежд и несбывшихся ожиданий. Было слишком много водки.

Виски Виктории загудели так, словно к ним подключили электрический ток. Аркадий Соболев, признанный ученый, примерный семьянин, на дне рождения жены перепил настолько, что изнасиловал незнакомую женщину…

А следователь между тем продолжал:

– У нас есть заключение биологической экспертизы. Во влагалище потерпевшей обнаружена сперма вашего супруга. На простынях в гостиничном номере – ее кровь и его сперма…

Боже мой!

– Мы взяли образцы волос с лобка потерпевшей…

– Что?!

– Волосы. Ну… оттуда…

– Благодарю, господин следователь. Мне кажется, я и так уже сегодня узнала слишком много, – Виктория держалась мужественно, но, похоже, пылающие щеки все-таки выдавали ее.

– А еще у нас есть показания официантов в ресторане, администратора гостиницы, горничной… Неужели этого вам мало?

– Мне кажется, что всего этого даже чересчур!

– Я того же мнения, Виктория Павловна, – с чувством поддакнул следователь. – Могу я надеяться на то, что вы теперь убедите вашего супруга вести себя разумнее?

– Вне всяких сомнений.

– О, вот и правильно! Я всегда, знаете ли, считал, что близкие люди способны проявить понимание в самых щекотливых ситуациях. Муж и жена – одна сатана. Так говорят?

– Кажется.

– Ну, так вы поговорите с Аркадием Александровичем. Наверняка он вам сможет рассказать больше, чем мне. Он раскается и сдастся вам как миленький! Чаек там, кофеек, душевный разговор – и вот он уже перед вами. Причем на коленях…

Чирков потер руки. Должно быть, наглядно представил себе красочную сцену раскаяния блудного мужа.

– Он расскажет вам все. В деталях. А там уж дело за вами. Берите его в оборот и всякими там женскими хитростями и уловками гоните ко мне. И я его приму как следует. Оформлю показания под протокол, завершу следствие, и через месяц получайте назад вашего мужа с условным приговором в придачу. Даю голову на отсечение, через полгода вы забудете это маленькое недоразумение, как страшный сон.

– Вы называете это маленьким недоразумением? – скривив в болезненной улыбке губы, спросила Виктория. – Считаете, такое можно забыть? Продолжать жить, словно ничего и не случилось, да?