– Хамид, я вижу, ты хочешь нам устроить дождь из долларов! Благое дело, но уверяю тебя, что больше половины банкнот осядет на недоступных скалах.

– Ты о чем, эмир? – Хамид аль-Таки не понял, в чем его обвиняют.

– Твои гранаты летят туда, где находится «схрон». Если взорвется пластит, все доллары улетят в небо. И горы, возможно, обрушатся на спецназовцев. Только нам это будет безразлично, потому что у нас не будет ни денег, ни взрывчатки, и нам останется только уйти с потерями восвояси. Этого ты добиваешься?

Сказано это было громко и при всех. Моджахеды неодобрительно загудели.

– Не умеешь, не берись, – сказал кто-то помощнику эмира.

– Пусть делает тот, кто умеет, – огрызнулся Хамид.

– Если начал, то делай, но делай так, чтобы толк был, и не навреди, – резко приказал эмир, ставя на место своего помощника, который пытался уже сильно вознестись.

Приказ прозвучал, требовалось его выполнять. Теперь Хамид взялся командовать минометчиками, которые что-то объясняли ему, словно отказываясь, но он стоял на своем, мелкими шажками бегая вокруг миномета. Первые выстрелы ничего не дали, как минометчики и объясняли. Тогда Хамид распорядился перенести миномет ближе к центральной линии, но все же не решился выставить его против самого входа, а это была единственная возможность для миномета вести правильный прицельный обстрел. Новые попытки оказались еще более неудачными, мины вообще в соседнее ущелье улетели. И только после этого Хамид, кажется, послушался минометчиков, и миномет стали перетаскивать дальше, метров на сто от входа. При этом аль-Таки сообразил, что минометчиков могут обстреливать из ущелья по прямой линии, выбрал сорок моджахедов и приказал им самим с дистанции простреливать вход в ущелье. Вообще-то такая стрельба являлась простой тратой патронов, но эмир не вмешался, зная, что в «схроне» есть большой запас боеприпасов. Миномет переносили и устанавливали. Моджахеды простреливали ущелье до тех пор, пока спецназовцы изнутри не ответили. Их стрельбу опять слышно не было, но один за другим стали падать автоматчики отряда. Тогда остальные залегли, но небольшой пригорок, скрывая их, одновременно не давал возможности и им простреливать ущелье.

Эмир наблюдал все это молча, соотнося старательность и энергичность Хамида аль-Таки с его военной грамотностью. Последней у Хамида не оказалось совсем. А тут минометчика, двоих его помощников и еще двоих моджахедов, что помогали перетаскивать мины, подстрелили. Они находились дальше простых автоматчиков, и пригорок не прикрывал их. Видимо, опять стрелял снайпер спецназа. Если бы стреляли автоматчики, то достали бы сразу нескольких, а тут все убитые падали по одному. Хотя темп стрельбы для снайпера был необычайно высоким, видимо, квалификация снайпера соответствовала его успехам. Убитые недавно снайперы аль-Мурари так стрелять не умели. Каким образом самому Хамиду удалось избежать пули и ползком покинуть зону обстрела, было непонятно. Видимо, снайпер не посчитал его достойным внимания.

Хамид аль-Таки подошел к эмиру и, приложив руку к груди, произнес:

– Я пытался что-то сделать, но моего умения воевать явно не хватает.

– Ты еще не пробовал дать залп из «подствольников», – подсказал один из моджахедов.

– Попробуй… – посоветовал Аслан аль-Мурари. – Только предоставь бойцам самим выставлять прицелы. Не мешай им.

Моджахедов для залпа Хамид выбирал наугад. Аль-Мурари убедился, что его помощник в отличие от него самого не знает, кто в отряде хорошо из «подствольника» стреляет, а кто вообще стрелять не умеет. Потому и залп получился неудачным. Несколько гранат опять улетели в конец ущелья. Терпение аль-Мурари кончилось.

– Все. Хватит. Накомандовался. С «глушилкой» ты справляешься лучше.

Это прозвучало как приговор.

В этот раз Хамид вопреки своей привычке посмотрел в глаза эмиру. Зло и колюче, даже слегка истерично. Он сам, наверное, ожидал от себя проявления больших способностей. Но не получилось. Значит, уже не получится. И по взгляду своего нового помощника аль-Мурари понял, что попал в точку. Тот явно мечтал показать себя хорошим боевым командиром, еще не успев толком повоевать, а в собственных мыслях инженер-электронщик вообще уже занимал место эмира. Но умение воевать определяется одной из двух составляющих – или хорошим обучением и тренировкой, или большим опытом, у Хамида же не было ни того, ни другого, хотя он, наверное, считал, что его образование поможет ему и в решении военных вопросов. Не помогло.

Субхи, когда эмир доверял ему что-то, сначала расспрашивал эмира, как сделать, а потом делал. И справлялся лучше. От Субхи невозможно было ждать подлости. А от Хамида аль-Таки приходится ждать не только подлости, но и удара длинным кинжалом в шею. Удара со спины. В таких помощниках эмир не нуждался.

Но на фоне неудачных действий Хамида аль-Таки следовало провести какие-то свои удачные действия. Отряд лишился минометчиков. Теперь об артиллерийской подготовке и мечтать не приходилось. «Подствольники» можно было использовать только при собственной лобовой атаке. И ручные гранатометы пока следовало отложить до момента, когда, возможно, придется разбивать какие-то укрепления, которые спецназовцы наверняка соорудили поперек ущелья. Аслан аль-Мурари исходил в своих соображениях из того, что сам он обязательно заставил бы своих моджахедов перегородить проход стеной из камней. А у офицера спецназа, хотя он и не понравился эмиру, все же было умное лицо, и он должен был бы догадаться сделать это. Но все упиралось в то, сколько человек защищает ущелье. Если там, в самом деле, только десяток спецназовцев, отряд выбьет их в первой же атаке, и никакая стена не поможет. За эту стену, если до нее добежать, несложно забросить несколько гранат, и тогда защищать ее уже будет некому.

– Все! Готовимся к штурму. Кто в бронежилетах – идут первыми!..

Предстояло решить еще один вопрос. При первом броске хорошо было бы иметь пусть не артиллерийскую, но хотя бы простейшую огневую поддержку. Первая попытка подняться по гребню не удалась. Вторую и предпринимать не стоило, гребни простреливались изнутри. Но можно было попробовать за камнями, на углах, выставить хотя бы по четыре автоматчика, чтобы они начали обстрел позиций спецназовцев при первой перебежке. Однако, подумав, аль-Мурари отказался от этой мысли. Автоматчики смогут выпустить по паре очередей, скорее всего, просто в камни стены, которая там обязательно должна быть, а потом всю видимость им перекроют бегущие в атаку моджахеды. И проход там, как объяснили носильщики, выносящие тело убитого из ущелья, настолько узкий, что бежать будет почти невозможно. Предположим, автоматчики из-за угла дадут по паре очередей, но эти очереди не заставят спецназовцев даже спрятаться. А потом, чтобы автоматчики смогли продолжить обстрел, бегущим в атаку придется залечь. При этом атака потеряет темп. Да и вскакивать потом, под обстрелом, в тесноте не так удобно, как на открытом месте. На открытом месте эта тактика могла бы помочь, здесь она, скорее, помешает. Да и разместить за каждым углом можно от силы только по четыре моджахеда. Значит, всего восемь автоматов. Не смогут восемь автоматов создать необходимый заслон. Было бы двадцать восемь, это дало бы результат, но не восемь. И терять из-за этого темп атаки не следует. Гораздо выгоднее стрелять тем, кто пойдет в атаку. Стрелять безостановочно, не жалея патронов, потому что только такая стрельба позволит им пополнить запас патронов.