Хамид чуть язык себе не откусил от такого сообщения и сразу отошел от эмира, моментально отыскав себе какое-то важное занятие. Аль-Мурари увидел, что помощник решил сменить носильщиков, которые помогли минометчику перенести свое оружие и мины. Моджахеды Хамида аль-Таки слушались. И это было почему-то не очень приятно эмиру…

Что спецназ не будет вести оборону низких отрогов перед входом в ущелье, эмир аль-Мурари не ожидал. Он почему-то рассчитывал, что они будут до конца держаться за эти две гряды камней, чтобы не подпустить туда его отряд на позицию мощного разового штурма. И даже продумал целый ряд мероприятий для минометного и гранатометного подавления сопротивления спецназа. Одной мины или гранаты, разорвавшейся в середине, между двумя гребнями, хватило бы для уничтожения защитников ущелья. Но, видимо, у спецназа действительно было слишком мало сил, чтобы удерживать эту достаточно открытую позицию, вернее, полностью открытую с одной стороны. Спецназовцы удачно отстрелялись, когда две части отряда были далеко, нанесли значительный урон убитыми и особенно ранеными, удовлетворились этим и отошли в глубину ущелья, где обороняться легче. Раненые, сначала не почувствовавшие своего состояния, как часто случается во время боевых действий, вскоре начали отставать. Их пока не перевязывали, и поэтому они теряли много крови, слабели и уже не могли идти в прежнем темпе. А темп поддерживать приходилось, чтобы выйти как можно быстрее на линию автоматной стрельбы. Именно автоматная стрельба была самым сильным оружием отряда аль-Мурари. Большое количество стволов обеспечивало ему высокую плотность огня. А что такое плотность огня в боевых действиях? Противник занял, предположим, защищенную позицию и только голову высовывает, чтобы увидеть, куда требуется стрелять. Без высокой плотности огня к такому противнику подойти невозможно. Но огонь высокой плотности заставит защитников укрепления засунуть голову поглубже за камни, не позволит подняться и посмотреть и уж тем более дать встречную очередь. Хочет или не хочет человек, но инстинкты заставят его прятаться от лавины пуль, летящих в его сторону. Инстинкт самосохранения – самый сильный из человеческих инстинктов, обычно способен побороть и отвагу, и мужество. Это Аслан аль-Мурари многократно наблюдал в боях с разным противником. Пулям кланяются все, даже самые лучшие и самые обученные бойцы, самые тренированные спецназовцы любой страны.

Тупиковое ущелье своим входом слегка отличалось от всех других рядом расположенных ущелий. Формой оно напоминало лежащую бутылку. Горлышко бутылки – это вход в ущелье. Но было у этого ущелья и кое-что общее с другими. По обе стороны от входа спускались с хребта каменные языки, образующие две гряды, из-за которых спецназовцы и стреляли, когда отряд аль-Мурари был еще вне пределов автоматного обстрела и не мог ответить огнем на огонь. Аль-Мурари явно не хватало пулеметов, которые за счет длины своего ствола могут вести обстрел с расстояния. Раньше отряд имел в своем активе два ручных пулемета, но оба вышли из строя еще в Сирии. И по одинаковой причине. Во время активной перестрелки, когда использование пулемета является очень хорошей подмогой всем другим видам стрельбы, у него обычно перегревается ствол. Его часто просто изгибает и заклинивает. Существуют пулеметы и со сменными стволами, но в руки отряда аль-Мурари такие не попадались. Когда случилась беда с первым пулеметом, отряд попал в сложное положение. Тогда у него было мало людей, и пришлось отходить под массированным наступлением сирийских правительственных войск. Аль-Мурари оставил пулемет в прикрытие общего отхода, но тот, еще до этого перегревшийся, сразу заклинило, и он не смог дать ни одной очереди. Мало того что отряд обстреляли и потери при отступлении без прикрытия были солидными, еще и пулеметчика застрелили рядом с заклинившим пулеметом. Это сам эмир в бинокль наблюдал. Потом случай со вторым пулеметом, который заклинило, когда отряд пытался захватить здание почты в Алеппо. Отряд пошел в атаку при поддержке своего последнего пулемета, но на половине пути он заглох, и пришлось опять отступать с потерями. Больше пулеметы РПК[18]аль-Мурари предпочитал не брать, хотя возможность такая несколько раз подворачивалась. Но лучше уж ни на что не надеяться, чем надеяться на поддержку и не получать ее.

С одной стороны, отход спецназа с передовой позиции можно было уже рассматривать как первый успех. Противник выбит с оборонительной позиции, как такому не радоваться. С другой стороны, аль-Мурари рассчитывал и тела спецназовцев оставить на этой же позиции, что значительно ослабило бы их дальнейшую оборону. При малом общем количестве бойцов каждый человек у эмира спецназа должен быть на счету. Но если отход защитников уже произошел, значит, необходимо делать то, что пришлось бы делать потом в любом случае.

Осмотр местности для выбора вариантов штурма эмир начал с двух параллельных каменных гряд, используемых спецназом в качестве бруствера. Стоило попробовать взобраться выше по этим грядам, чтобы с высокой позиции обстреливать позиции спецназовцев. Конечно, подъем был сложным, но попробовать стоило. Если удастся, это сразу даст отряду значительное преимущество. Всем туда забираться совершенно ни к чему, хватит по четыре человека с каждой стороны. И эмир сразу отобрал четверых ловких парней, которые могли справиться с задачей. Один из них даже работал когда-то цирковым акробатом где-то в Германии. Если заберется хотя бы один, он спустит веревку, за ним и все остальные окажутся на позиции. Дав приказ, эмир стал наблюдать. Эти четверо, конечно, не должны уничтожить всех защитников ущелья. Им такая задача и не ставилась. Они должны будут только поддержать огнем своих товарищей, когда те пойдут в лобовую атаку по главному входу.

Сначала старания скалолазов увенчались успехом. Они смогли подняться на несколько метров. Один вообще метра на четыре, второй смог взобраться только на три. И вдруг, прямо на глазах своего эмира, оба неожиданно раскинули руки и рухнули со скал на камни. Один упал в проход, и подойти к нему возможности не было, потому что проход наверняка простреливался. Но второго осмотрели и нашли пулевое отверстие в груди. Спецназовцы стреляли из автоматов с глушителем, потому и не было слышно выстрелов. Но такая тихая смерть вселяла в моджахедов нехорошие настроения, Аслан аль-Мурари это видел по их глазам. Те, кто «накурился», в общем-то, почти никак на первую неудачу не реагировали. А те, кто «травкой» не баловался, посматривали по сторонам тоскливо, и это было нехорошим признаком.

– На любой войне атака начинается с артподготовки! – важно изрек Хамид аль-Таки, проводя курс обучения эмира. – У нас есть и гранатометы, есть и миномет. Зря, что ли, тащили его. Забросаем их минами…

– Обеспечь… – просто приказал эмир, хотя и не сумел сдержать усмешку.

И Хамид поспешил обеспечить. Сам аль-Мурари отошел подальше, чтобы видеть результат. Но он заранее предполагал, каким этот результат будет. Так и оказалось. Гранаты больше били в стены ущелья или улетали куда-то туда, где находился «схрон». А в нем было полтонны пластита. Если бы граната или, что еще хуже, мина попала туда и пробила крышку, пластит мог бы сдетонировать, и тогда окрестности ждало бы небольшое землетрясение.