В наступившей тишине я ещё пару секунд слышу эхо собственного крика. Все трое парней смотрят на меня, и, кажется, даже Саша слабо шевельнулся. Я, переводя дыхание, быстро произношу:

— Саша пришёл к Генриху сам. Уже избитый и пьяный в стельку. Генрих сразу написал мне, и мы с Артёмом приехали, чтобы его забрать. Генрих нам очень помог.

— И ты ему веришь! — горько воскликнул Рома.

— Да, верю! Потому что Саша приехал к нему, чтобы… — я чувствую, как губы снова начинают дрожать, но пересиливаю себя и заканчиваю. — Чтобы попросить его убить тебя.

Тишина в подворотне окутала нас со всех сторон. Рома, пристально вглядевшись в меня, перевёл взгляд на Сашу. Он смотрел на него… Удивлённо? Испуганно? Не знаю. В темноте сложно было понять.

— Генрих отказался. Так что сегодня он спас не только моего брата, — совсем тихо говорю я. — Пожалуйста, хватит махать кулаками. Поехали домой.

Рома, не говоря ни слова, протягивает Генриху руку. Парень, кряхтя, удерживает Сашу, чтобы пожать её.

— Спасибо, — искренне благодарит Рома.

— Сочтёмся.

Мы молча доходим до машины. Рома помогает уложить Сашу на заднее сидение. Я сажусь туда же, придерживая его голову у себя на коленях. Рома садится за руль. Артём, помедлив, спрашивает:

— А как же твоя машина?

Рома оборачивается в растерянности. Генрих протягивает руку.

— Давай ключи, я отгоню к твоему дому. Здесь её оставлять опасно.

— А как же ты?

— У меня там кореш живёт… Переночую у него.

— Спасибо… Спасибо тебе.

— Мне кажется, или сегодня я услышал в свой адрес больше похвалы, чем за всю свою жизнь? — поворчал Генрих, забирая ключи. — Ещё раз скажете "спасибо", и я разозлюсь.

Мы прощаемся с ним, и Артём садится рядом с Ромой. Некоторое время мы едем молча. Потом Артём не выдерживает.

— Зачем Саше тебя убивать? Что ты ему сделал?

Рома бросает в зеркале взгляд на меня и молчит. Артём, не дождавшись ответа, продолжает.

— Тем более, если вы были так близки, как сказал Генрих…

— А что он сказал? — быстро спрашивает Рома.

— Он сказал, что вы из одного детского дома. Все трое, — тихо отвечаю я. Рома прикрывает глаза и резко выдыхает.

— Это правда. Алён, я хотел сказать, но… Просто не успел.

— Ничего. Это совсем не важно.

— Нет, важно! — Артём повышает голос. — С какого перепуга Саше вздумалось заказать тебя? И почему он пришёл именно к Генриху, а не какому-нибудь профессиональному киллеру?

— Да потому что он не знает ни одного киллера, — ответил Рома. — Откуда у нормально человека могут взяться связи с киллерами? Генрих — единственный, кто хоть немного подходил под описание, да и он оказался не настолько бесчестным.

— Ну хорошо. Допустим, он обратился к Генриху, потому что знал только про него. Но почему он вообще захотел тебя заказать, это ты знаешь?

— Сказать? — Рома спрашивает у меня. Я медленно киваю, он видит это в зеркале. Закусив губу, отвечает.

— Понимаешь… Сегодня мы очень сильно поссорились. Я… Заставил его сказать Алёне, что он ей не родной брат.

— Что?! Так, получается, вы не брат и сестра?

— Родители взяли его из детского дома за год до моего рождения, потому что думали, что не могут иметь детей. Нет, мы не родственники.

— А я решил, что вы все детдомовские…

Я невольно улыбаюсь. Всё-таки Артём такой забавный.

— Сашу забрали в семью в пять лет, мы тогда даже подружиться толком не успели, — Рома задумчиво смотрит куда-то вдаль. — А потом мы с Генрихом сколотили банду… Ну, уже когда стали постарше. Вот только мне удалось вовремя развязаться с этим, а он отправился в колонию для несовершеннолетних. А когда вернулся, уже был совсем другим. Мы очень давно не встречались. И с Сашей тоже. Я случайно встретил его на улице, еле узнал. Разговорились, он рассказал мне про свою семью, про Алену. Я искал работу, и Саша пообещал, что что-нибудь придумает. И…

— И он придумал нанять тебя телохранителем?

— Кем?!

Кажется, Артём ещё не скоро сможет смотреть на меня не выпученными глазами.

— Да, это была его идея. Я думал, что будет легко. Подготовился как следует, пришёл к вам в гости. И увидел тебя. — Рома смотрит на меня в зеркале. — И все мои благие намерения пошли прахом.

— Так вы все-таки встречаетесь? — на всякий случай уточнил Рома. Мы рассмеялись.

— Да, встречаемся… Если Алёна не бросит меня после сегодняшнего…

— Я подумаю, — улыбаюсь я, и, видя его испуганный взгляд, смеюсь. — Не брошу, конечно.

— Так что произошло-то?

Рома не отвечает, и я заканчиваю за него.

— Рома вынудил Сашу признаться, что он в меня влюблён.

— Что?!

Артём поворачивается ко мне. Смотрит то на меня, то на Сашу.

— Как… Как это вообще возможно?! Вы же брат и сестра!..

— Саша всегда знал, что мы не родные. И потом… Сердцу не прикажешь.

— Да… Да. Но всё равно… Это просто не укладывается в голове!

— Представь, что было со мной.

Мы молчим некоторое время. Потом Саша сдавленно стонет у меня на руках. Открывает глаза и, узнав, улыбается.

— Алёнка…

Я вижу боль во взгляде Артёма. Он всё понял. Понял безнадежность, безвыходность ситуации: Саша любит меня, и никогда не ответит Артёму. Это просто невероятно.

— Тём, я…

— Не надо, — тихо всхлипывает он. — Не утешай меня. Я всегда знал, что это бессмысленно. Просто мне так хотелось навсегда забыть о тех ужасных ошибках, которые я совершил, о той боли, которую перенёс, что… А Саша был всегда так добр ко мне… Это так глупо! Наверное, я просто хотел почувствовать, что меня могут любить не только бандиты и отморозки вроде Генриха…

Я невольно вскидываю брови.

— Прости… Что?!

Артём вздыхает.

— Я не врал, когда говорил вам про Генриха. Он ужасен. Даже когда любит — ужасен. А меня он любил. Мне было очень страшно. Но такую жизнь я продолжать не мог. Мы с Ариной ушли, расстались с ним и его компанией навсегда, надеялись, что забудем это как страшный сон. Но мы забыли, что прошлое не прощает ошибок. И Генрих нас не простил. Меня не простил.

Мы снова молчим. Потом Рома тихо произносит:

— Так вот, оказывается, кто тот загадочный "Человек", о котором упоминал Генрих. Знаешь, Артём, я тебе немного завидую: на меня с таким обожанием ещё никто не смотрел.

— Эй! — у меня получается очень возмущённо, и парни смеются.

— Кроме тебя, Алён. Серьёзно, он очень тобой дорожит. До сих пор.

— Ну давай, — Артём криво усмехается. — Так дорожит, что бьёт кулаком в живот.

— Знаешь, он мог бы запросто свернуть