На карте стояло все. Последние дни матери и осуществление мечты Даньелл. У нее никогда не было друзей. Она никогда в них не нуждалась. И не стоит смешивать дружбу с работой. Это ее задание, и лучше постоянно помнить об этом. Друзья – это не настоящее. Друзья не имеют значения. Они отвернутся от нее, когда узнают о ее предательстве и двуличии. Только семья – это настоящее. Только семья – главное.

– Как часто вы ее навещаете? – вернул Даньелл к реальности Кейд.

– Каждый вечер. Пытаюсь облегчить работу сиделке.

Девушка глотнула вина.

– И снять бремя с отца?

– Мой отец мертв.

Последнее слово застряло в горле жестким комком.

– Мне очень жаль.

Он произнес это абсолютно бесстрастно. Ни тени жалости. Она оценила это.

– Мне тоже.

– Значит, вы любили отца?

– Очень.

Странно, что он спросил. Разве не все дети любят родителей?

– Давно он умер? – спросил Кейд.

– Я была ребенком.

Ее сердце болезненно сжалось. Не стоило говорить ему.

– Уже поздно. Мне пора спать.

– Простите, Даньелл. Не уходите, – пробормотал он с такой простой, незамутненной искренностью, что она опустила глаза, не в силах смотреть на него.

– Дело не в этом. Завтра тяжелый день.

– Что вы делаете завтра? – осведомился он с прежней беспечностью.

Вот это разговор, который с ним можно вести.

– Я везу Мэри выбрать духи. А потом помогаю леди Дафне организовать бал.

– Духи? – удивился он.

– Она хочет купить маленький флакончик французских духов, и я согласилась ей помочь.

– Могу я проводить вас?

Объяви он, что является самим Посейдоном, она бы меньше удивилась.

– Проводить горничных? Для покупки духов? Вы это серьезно?

– Разве похоже, что я шучу?

Кейд осушил бокал.

Даньелл внимательно оглядела его:

– Вообще-то нет.

– Превосходно! Мы возьмем экипаж Рейфа. Должна же быть какая-то польза от куска дорогого дерева!

Даньелл прижала руку к горлу:

– О нет. Я не могу ехать за покупками в модном экипаже лорда Кавендиша.

Кейд вопросительно воззрился на нее:

– Почему нет?

– Это неприлично. И так не полагается. Все будут смотреть.

По комнате разнесся смех Кейда.

– Вы перепутали меня с теми, кто заботится о приличиях и о том, что подумают окружающие.

Даньелл обдумала его предложение. С одной стороны, смехотворное зрелище: брат виконта провожает ее и Мэри на Бонд-стрит, покупать духи. С другой стороны, возможно, она сумеет больше узнать о нем во время поездки.

– Уверены, что хотите проводить нас?

– Абсолютно.

– Что же, я согласна. Час дня?

Кейд прижал ладонь к глазам:

– Слишком рано.

– Для нормальных людей – нет.

– Прекрасно, – ухмыльнулся он. – Принесу эту жертву… ради вас.

– Спасибо.

Их взгляды встретились, и Даньелл проглотила застрявший в горле ком:

– Мне нужно идти.

– Простите за то, что напомнил об отце, – мягко сказал он. Куда девался его обычный шутливый тон?

Она прикусила губу:

– Вы сказали, что росли не в такой среде? А я… я должна была расти в такой.

– О чем вы? – вскинулся он.

– Мой отец – француз, и я росла во Франции. Но мать – англичанка, из знатного рода. Когда я была маленькой, она часто говорила, что я поеду в Англию, буду выезжать в свет, носить модные платья и найду себе мужа, истинного джентльмена.

– Кто ваша мать? – нахмурился он.

Едва заметная улыбка коснулась губ Даньелл.

– Не важно. Это было целую вечность назад. Все изменилось. Отец мертв, мать умирает. А я… я стала камеристкой.

– Что случилось, Даньелл?

Слишком добрый голос. И уж слишком серьезный.

– Я…

Она не могла сказать. Но хотела. Какой-то частью души действительно хотела. Просто… не могла.

– Это долгая история, а я очень устала.

Она подавила зевок. Глаза сами собой закрывались. Даньелл встала, и он последовал ее примеру.

Она повернулась к двери, но его голос остановил ее.

– Я вернулся, чтобы уравнять счет.

– Простите? – ошеломленно спросила Даньелл, поворачиваясь.

– В ту ночь вы спросили, почему я вернулся в Лондон. Я здесь, чтобы исправить несправедливость.

– Какую именно?

– Мы делимся секретами, мадемуазель, а не выкладываем карты на стол, – усмехнулся он. – Остальное – история, которая будет рассказана в другое время.

Она кивнула. Все это совершенно точно имело смысл. Они открываются друг другу. Медленно.

Девушка снова повернулась к двери, прежде чем его голос остановил ее во второй раз:

– Довольно сказать, что я здесь, чтобы возместить обиду, причиненную моему брату.

– Паршивая овца?

– Да. Пора что-то сделать для брата.

– А брат знает, что вы ему помогаете?

– Ни в коем случае, – как ни в чем не бывало улыбнулся он. – Уверен, что вы сохраните мою тайну.

Даньелл покачала головой. Что бы он ни замышлял, он уверен, будто помогает Рейфу. Может, он лжет ей? И то, и другое предположение могут оказаться верными.

Она настороженно смотрела на Кейда. Впервые в жизни она не могла прочитать мысли другого человека.

Даньелл шагнула к двери:

– Вы хотите все это?

– Что именно? – спросила она, не оборачиваясь.

– Бал в честь вашего выезда в свет? Красивые платья? Поклонников?

Даньелл зажмурилась, прежде чем повернуться к нему лицом:

– Я не знала бы, что делать со всем этим. Понятия не имею, как танцевать, держать веер или флиртовать с поклонником.

– Зато знаете, как обращаться со мной.

Он придвинулся ближе, взял ее руку и поднес к губам:

– Вы не поклонник, – выдавила она с трудом.

– И еще умеете делать прически и гладить платья. Дафна рассказывала, какая вы искусница.

– Несмотря на все это, уверяю, что не отличу вальс от кадрили.

– Вы потанцуете со мной? – спросил он мягко и… почтительно.