"Богиня, Фиона, нет!" сказал мой отец, выглядя потрясенным.

Голос моей матери смягчился. “Дэниел, Ты поддерживал наш брак. Ты сохранили его переездами, когда я сдалась. Это была твоя стойкость, на которую я полагалась. Я должна положиться на нее теперь. Ты должен быть достаточно сильным, чтобы не вызывать меня, остаться с жмть. Ты понимаешь?”

Отец посмотрел на землю, кажущийся потерянным, лишенным. Потом он сломано кивнул и накрыл лицо своими ладонями.

Еще раз я чувствовал теплоту моей матери, окрашенную печалью, рожденную пониманием и сочувствием. Она знала, насколько мой отец страдал; она знала, насколько я пострадал. Она любила нас обоих со всей ее силой и взамен я чувствовал интенсивную любовь к ней, матери, которую я потерял.

Молча дух Фионы легко прикоснулся смутным поцелуем сквозь нас обоих и поплыл в бит деарк. Как только она ушла, мой отец рухнул на бок на землю. Я осел, ненавидя чувства слабости и болезни, что тянули меня вниз. Но я попытался сесть и быстро совершил обряд, который позволял закрыть бит деарк. Когда последняя исчезла и я мог видеть твердый мерзлый грунт снова, я откинулся на спину, стараясь, чтобы меня не вырвало.

Так быстро, как мог, я вытащил отца оттуда, и снова мы опустились на улице на снег, слишком слабые, чтобы двигаться. Через 10 минут я почувствовал себя в состоянии обратиться к моему отцу, который лежал, с серым лицом, на земле в нескольких футах от меня.

"Я не могу поверить!" сказал я, выплескивая свое разочарование. "Как ты можешь быть таким глупым, таким самоубийственным? Как ты можешь быть таким эгоистичным?"

Глаза отца открылись, и он сел медленно, с трудом. Если бы он был преждним отцом, он бы мог схватить и ударить меня. Но этот отец был был слабым, умом, телом и духом.

"Почему ты выбираешь смерть, вместо того, чтобы быть с твоими живыми детьми?" продолжал я, чувствуя, как моя злость разгарается. "Я единственный сын, который у тебя остался! Элвин — единственная дочь, которая у тебя когда-либо была! Ты не думаешь, что ты должен оставаться ради нас? И кроме того, ты намеренно причиняешь боль маме. Каждый раз, когда ты контактируешь с ней, каждый раз, когда ты вызываешь ее к бит деарк, ты замедляешь продвижение вперед ее духа. Она должна двигаться. Она должна перейти в следующую фазу ее существования. Но ты не даешь ей такой возможности! Потому что ты можешь думать только о себе!"

Глаза отца были сосредоточены пристально на мне, его пепельные щеки были покрыты бледно красными пятнами от злости. "Я пытался сопротивляться — " начал он, но я оборвал его.

"Ты не пытался чертовски усердно!" крикнул я, поднимаясь на ноги. Мой желудок крутило, но я стоял, нависая над ним, как хулиган. "Ты просто продолжал поддаваться! Это то, чему ты хочешь научить меня, своего сына? Ты хочешь научить меня как сдаваться, отступать, думать только о себе? Это то, что ты демонстрируешь мне. Ты никогда бы не поступил таким образом 11 лет назад. Тогда ты был настоящим отцом. Тогда ты был настоящей ведьмой. А теперь посмотри на себя" заключил я горько. Я мог пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз я был таким ненавистным с кем-то, о ком я заботился. Я ненавидел слова, вырывающиеся из моего рта, но не мог остановить их, раз уже начал.

"Ты не представляешь, как это тяжело" сказал мой отец, его голос проскрипел промозгло.

Я фыркнул и прошелся вокруг погасшего огня в центре бревенчатых скамеек. Я чувствовал себя больным, истощенным; мне нужно было уйти отсюда. Я знал, что я должен был нести отца обратно в дом, но я должен был отговорить себя оставить его тут замерзать. Прошли минуты, и я подумал, что, черт возьми, я сам собирался делать. Все в моей жизни прямо сейчас было печально. Единственного человека, который мог заставить меня чувствовать себя лучше — не было здесь, и я никак не мог достичь ее. Чертов ад, зачем я сюда приехал?

Наконец, спустя долгое время, отец сказал, "Ты прав". Он звучал невероятно старым и сломленным.

Я посмотрел на него, и он продолжил, пытаясь найти слова.

"Ты прав. Я был эгоистичным, думая только о себе. Твоя мать была бы сильнее. Она смогла бы жить одна."

Мои глаза сузились, так как я готовился пресечь его жалость к себе в зародыше.

"Но выжил именно я, и я испортил свою жизнь, не так ли, парень?" Он выдал кривую, мимолетную улыбку, затем отвернулся. "Это просто — я не могу отпустить ее, сын. Она была моей жизнью. Я отказался от первого сына ради нее".

Я коротко кивнул. Кэл.

"И потом," продолжал он, "за прошедшие одиннадцать лет были только я и Фиона, Фиона и я, внзде мы вместе, каждый день. Мы были одни; у нас не было друзей; мы месяцами не видели других людей, тем более других ведьм. Я даже больше не знаю, каково это быть с другими людьми."

Я посмотрел в сторону и сделал длинный выдох. Когда отец звучал наподобие этого, отчасти рационально, отчасти привычно, было невозможно оставаться злым. Мама напомнила мне, что он был просто человеком, скорбящим по своей жене, и мне было необходимо прекратить его огромную полосу бездействия.

Я поднял руки и позволил им упасть. "Отец, ты можешь узнать, как — "

"Может быть я могу", сказал он. "Я думаю, мне придется. Но сейчас нет никакой возможности для меня отказаться от бит деарк, нет возможности для меня отказаться от Фионы. Единственное, что может остановить меня — это лишение моих сил. Если у меня не будет сил, я не смогу создавать бит деарк; я не буду способен на это. Так что это то, что мне нужно от тебя. Ты Сикер, ты знаешь как. Забери мои силы у меня и спаси меня от самого себя".

Мои брови поползли вверх, и я изучал его глаза, надеясь найти любые признаки помутившегося рассудка. Или он шутил такой ужасной вещью? "Ты когда-нибудь видел кого-нибудь, лишенного его силы?" спросил я. "Ты хоть представляешь, как невероятно ужасно это, как больно, как ты чувствуешь, будто твоя душа была вырвана из тебя?"

"Так будет лучше, чем сейчас!" сказал отец сильным голосом. "Лучше, чем это полусуществование. Это единственный выход. До тех пор, пока у меня есть силы, я буду обращаться к бит деарк".

"Это не правда!" сказал я, расхаживая снова. "Это было всего два месяца. Тебе нужно больше времени чтобы оправиться — как и любому другому. Нам просто нужно придумать план, вот и все. Мы должны подумать".

Он не ответил, но позволил мне поднять себя на ноги. Заняло почти 40 минут, чтобы вернуться обратно в дом в нашем медленном, неловком темпе. Внутри я разжег огонь. Плотный холод пронзал мои кости и я чувствовал, что никогда не смогу от него избавиться. Не снимая пальто я опустился на диван. Отец сидел, маленький, серый и помятый в своем кресле. Я чувствовал себя обессиленным, больным, почти плачущим. Разочарованный, огорченный, радостный от того, что видел мою мать. В ужасе и шокированный просьбой моего отца лишить его сил. У меня было слишком много эмоций внутри. Слишком много, чтобы назвать, слишком много, чтобы выразить. Я был настолько ошеломлен, что чувствовал онемение. С чего начать? Вдруг я почувствовал себя как 19-летний ребенок, а не как могущественный Сикер, не как старшая, более опытная ведьма, которую Морган видела во мне. Не как равного, как чувствовала Элис. Просто ребенок, без любых ответов.