Я начинаю отстраняться, чтобы вернуться к здравому смыслу, но она приподнимает бедра, и мой член упирается в ее вход. Мы замираем. Она такая влажная, такая чертовски манящая, что я слегка вхожу в нее. Елена издает тихий хриплый стон.

–Еще.

Я должен остановиться. Должен попросить ее подождать, притормозить, пока мы не поговорим об этом. Я не для того ее сюда притащил. Черт, не знаю для чего. Не могу думать оттого, как приятно ее чувствовать, какая она мокрая от нашей борьбы, как сильно хочу войти в нее до конца.

–Мы не должны,– с трудом произношу я.

–Ты прав.– Но она снова впивается ногтями в мою задницу, и я вхожу в нее еще на пару сантиметров. В этой позе мне не видно ее лица, и невольно поворачиваю голову и впиваюсь зубами в нежную кожу ее шеи. В ответ она выгибает спину, принимает меня еще глубже и ахает.– Ненавижу тебя.

–Я тоже тебя ненавижу.

Елена содрогается.

–Тогда трахни меня, будто ненавидишь, Ахиллес. Перестань осторожничать и сделай все как следует.

Последняя струна моего самообладания натягивается и рвется. Я отстраняюсь, и ее протестующий стон распаляет меня. Я срываю с нее штаны, а потом проделываю то же самое с лифом. Она пытается меня ударить, но я хватаю ее за запястье и переворачиваю на живот. Она уже приподнимает задницу, а я устраиваюсь между ее бедер и снова оказываюсь в ней.

На этот раз не останавливаюсь. Не колеблюсь. Прижимаю ее своим большим телом к полу и, удерживая на месте, жестко трахаю. Она двигается, насколько я ей позволяю, приподнимая бедра, чтобы принять меня глубже, но этого недостаточно. Просунув под нее руки, одной сжимаю ее горло, а вторую опускаю между ног и поглаживаю клитор. Она полностью поглощена мной, вся в моей власти.

Но стоит ей заговорить, и кажется, что это я оказался в ее власти.

–Да. Вот так. Сильнее.– Она хватает мои руки, впиваясь в кожу ногтями. Я не один день буду ходить с ее отметинами, и эта мысль лишь подстегивает меня, заставляет двигаться жестче.

–Ты чертова угроза.– Я улавливаю, какое прикосновение к клитору ей нравится больше всего то, от которого она так сильно сжимает мой член, что мне приходится постараться, чтобы не кончить. Оргазм уже на подходе. Ее так приятно чувствовать.– Кончи на моем члене, как хорошая маленькая принцесса.

–Заставь меня,– стонет она, прижимаясь горлом к моей ладони.– Если только ты не плох в этом, как и во всем остальном.– Еще один стон.– Может, мне стоит попросить Патрокла помочь.

–Вот сука.– Не останавливаюсь, не сбавляю темп. Продолжаю трахать ее, когда она кончает, но ее слова останутся с нами, даже когда мы закончим.

Елена кричит в приступе оргазма, ее тело сладостно содрогается, а внутренние мышцы сжимают меня. Я не пытаюсь сдержаться. Продолжаю двигаться, пока меня охватывает желание, и я кончаю в нее.

И только когда слезаю с нее и падаю на спину, реальность начинает возвращаться. Открываю глаза и смотрю в потолок.

–Да ну на хер.

–Да, там я только что и была.– Она садится.

–Ты в порядке? Я…– Заставляю себя посмотреть на нее, вглядеться в ее лицо в поисках признаков, что я зашел слишком далеко.

Елена поднимает лосины и хмуро на них смотрит.

–Нормально.– Бросает на меня взгляд, а ее лицо ничего не выражает.– Ты же не собираешься со мной нежничать?– Я не спешу с ответом, и она вздыхает.– Это был просто секс, Ахиллес. Ты ведь уже занимался сексом?

–Не так.

Она колеблется.

–Патрокл сказал, что у вас открытые отношения…

–Да.– Но в то же время никогда и ни с кем не был так груб и неуправляем. Я всегда осознаю, как легко могу случайно причинить боль своим партнерам, и держу себя в узде. За исключением отношений с Патроклом. Мы хорошо знаем границы друг друга, но я все равно стараюсь их не нарушать. С Еленой у нас нет общего прошлого, нет такого доверия. Мы даже не нравимся друг другу. Хотя ей я об этом сказать не могу. Мне это кажется жестоким, пусть это и правда. Вместо этого сосредотачиваю внимание на чем-то незначительном.

–Ты не можешь надеть эти штаны.

–Не волнуйся. Я непременно вышлю тебе счет за них.– Она неспешно встает. На ее коленях виднеется небольшое раздражение от трения о ковер, но, черт возьми, она выглядит великолепно. От этого возникает желание…

Резко подскакиваю.

–Мы не использовали презерватив.

–Знаю.– Елена вздыхает.– Я пью противозачаточные таблетки. И обследовалась не так давно, так что могу с уверенностью сказать, что тебе ничто не угрожает.

Это не помогает мне отвлечься от тянущего чувства в груди. Не могу поверить, что настолько потерял контроль и забыл о презервативе.

–Единственный, с кем я занимаюсь незащищенным сексом, это Патрокл, но мы оба регулярно проходим обследование, потому что у нас свободные отношения.

–Тогда говорить больше не о чем.– Она идет к двери.

Я вскакиваю на ноги, не успев подумать.

–Елена, подожди.

Она снова вздыхает. Боги, в ее голосе слышится такое раздражение, что мне хочется снова бросить ее на пол. Только на этот раз, когда мы закончим, у обоих не останется сил, чтобы издавать вздохи. Ничего не подозревая о том, какое направление приняли мои мысли, она смахивает волосы, выбившиеся из ее косы.

–Слушай, говорить правда больше не о чем. Я потеряла контроль. Ты потерял контроль. В конечном счете для нас обоих ничего не меняется, так что давай просто забудем об этом.

Она относится к этому на удивление спокойно, и я не понимаю, как она это делает, когда мне требуются все силы, чтобы не притянуть ее к себе и не поцеловать снова. Я поднимаю свою футболку с пола и иду к ней. Елена закатывает глаза.

–Моя дверь…– Надеваю на нее футболку и жду, когда она просунет руки в рукава. Она смотрит на меня со скучающим видом.– Теперь доволен?

–Нет.– Так даже хуже, чем когда она была голой. Видеть ее в моей футболке… Знал, что я говнюк, которому свойственно обозначать свою территорию, но не ожидал, что начну испытывать такие порывы в отношении этой женщины.– Нет, я ни хрена не доволен.

–Так и думала.– Она отворачивается и выходит из комнаты, не сказав ни слова.

А я еще долго смотрю на дверь.

–Черт. Мать твою!– Тут все определенно. Как бы я ни пытался это повернуть (а мне нелегко придумать разумное объяснение тому, что я, словно гребаное животное, трахнул Елену Касиос на полу своей комнаты), вывод напрашивается один.

Я феерично облажался.

Понимаю, что произошло, как только вижу выражение лица Ахиллеса. Он так привык быть правым, что, совершив промах, начинает вести себя, как собака, которая сгрызла мою любимую пару ботинок. Он входит в мою комнату с опущенными плечами и отказывается встречаться со мной взглядом. Учитывая то, где он сейчас был, и характерный румянец на коже, я сразу догадываюсь, что он натворил. И он все подтверждает, когда наконец решает заговорить.