— Мы буквально только что говорили о том, что никогда не имели дело с коксом, — говорит она и начинает плакать.

Последние случаи с сердечным приступом выглядели иначе: меньше народу, улицы потише, умершие не учились в колледже и не планировали выступать на Олимпийских играх. Если же брать другие, более ранние эпизоды, когда от сердечного приступа умирали молодые люди, то никакими особенными их никто не считал. Кроме разве что Ивонны Белзики, но думать о ней снова я сейчас не могу.

Во всех предыдущих случаях с сердечным приступом ничего необычного не отмечалось. Каждый из нас сваливается на эту планету с не самым качественным сердцем, которое так или иначе отказывает, что бы мы ни делали. Роми в силу возраста просто не в состоянии это понять. До сегодняшнего вечера она думала, что смерть — это для бабушек, дедушек и золотых рыбок. Она сморкается, и я говорю ей, чтобы не спешила, что время у нас есть. Моя работа ничем не отличается от любого квеста. Лучшую версию событий может представить тот, кто хочет говорить, а не тот, кто говорить вынужден.

И вот теперь она готова перейти к делу.

— О’кей. Прежде всего вам нужно знать, что все произошло из-за Эллен.

Роми объясняет, что Эллен — это такая давалка, которая ходит в Школу дизайна. Она встречалась с Кришем, и все у них было всерьез. Некоторое время назад Криш узнал, что Эллен изменяет ему с одним мудаком, тоже из Школы дизайна. Роми сказала, что Криш был просто раздавлен.

— Мы сходили на вечеринку, он отвлекся, так что прием сработал. Потом взяли пива, поиграли в «Бейрут»[38], и Криш был в порядке. И тут появляется этот хрен, хипстер, такой, знаете, тип — с бородкой, в толстовке и бейсболке. Входит, тащится, никого не замечая, и врезается в Криша.

— Вы его знали, этого парня… с бородой?

При этих ее словах как будто срабатывает сигнализация — борода. Я записываю их в блокнот — безо всякой на то причины, просто прислушиваясь к той штуке, тому внутреннему голосу, который шепчет борода.

Роми говорит, что хипстера не знал никто. Может быть, Бородача знала Эллен, предполагаю я, и девушка закатывает глаза.

— Нет, тот парень, с которым она тусуется, он тоже типа студент, лысый и худощавый. А этот, он был здоровенный.

Записываю и это слово — здоровенный.

— И потом Криш будто с цепи сорвался, — продолжает Роми. — Набросился на него и стал избивать.

— Тот парень, Бородач, он отбивался?

Она качает головой.

— Он как-то провоцировал Криша? Вербально?

— Нет. И вот это странно, потому что он был большой. Не такой, как Криш, но, знаете, выглядел таким… крепким. — Она снова плачет, и я снова ей лгу. Все в порядке, милая. Все хорошо. — Нет, не в порядке. Не в порядке.

— Послушайте. — Роми вытирает глаза. — Виновата Эллен. Она разбила Кришу сердце. Если у него и случился сердечный приступ, то только из-за нее.

Роми уже ревет — ей хотелось быть в его сердце, но в нем была другая. В сердце, которое не бьется больше.

— Ты очень нам помогла, — говорю я ей, — и теперь мы можем отвезти тебя домой.

— Подождите. Тот хипстер… Возможно ли, что он… ну… заколол Криша или отравил? Как в фильмах про Джеймса Бонда, отравленной ручкой?

Я похлопываю ее по спине. Вполне нормальное поведение для таких случаев. Всегда возникает соблазн обвинить кого-то, кроме Господа Бога или Матери Природы.

— Нет, Роми. Причина смерти — сердечный приступ. Медики в этом уверены. — Я произношу слова, которым и сам верю с трудом.

— Но все случилось так неожиданно.

— Иногда бывает.

Коронер складывает инструменты.

— Боже мой. — Роми видит это впервые, как человек становится телом. Я говорю ей, что это нормально. Снова слезы. Смерть невозможно принять вот так, сразу.

— Это ужасно, дорогая. Прими как есть.

Она благодарит меня, и я помогаю ей. Иногда я думаю, что из меня получился бы неплохой родитель. Предлагаю ей пастилку.

— Спасибо. — Роми бросает ее в рот. — О! — Пытается справиться с пастилкой языком. — Еще одно насчет того парня. — Она поднимает палец. — «Я — Провидение».

— Кто Провидение?

— Это у него на бейсболке было. «Я — Провидение». Чистейший нарциссизм. Это же надо додуматься, а? Какое, на хрен, Провидение. Ходит, как в тумане, уткнувшись в телефон. Вот Криш — другое дело. Он был Провидением.

Голос дрожит. В глазах снова слезы. Записываю в блокнот: «Я — Провидение».

— Куда он ушел? Его не посадили в автобус, не отправили в больницу?

Она качает головой.

— Не представляю. Он просто исчез.

Никакого дела нет. Имел место сердечный приступ. У нас есть запись с камеры наблюдения и в малейших деталях совпадающие с ней показания Роми. Глядя в телефон и ничего вокруг себя не замечая, Бородач входит и натыкается на Криша. В Криша будто вселяется бес. Он нападает на Бородача и избивает его. Потом у Криша случается сердечный приступ. Воспользовавшись суетой, Бородач ускользает. При этом козырек бейсболки скрывает едва ли не все его лицо. Но кто на его месте поступил бы иначе? Весь этот шум, клетчатые шорты. Возможно, Бородач подумал, что ему это все не надо, и слинял в какую-нибудь местную больничку зализать раны.

Я обзваниваю ближайшие лечебные учреждения. Все. Звоню в студенческие медпункты, в каждую аптеку. Ничего. Бородач нигде не появлялся. Снова смотрю видео. И тоже ничего. Ни малейшей зацепки.

Я иду к Стейси, которая на седьмом месяце беременности. Она как раз срывает крышку со стаканчика йогурта. Рассказываю ей о видео, о парне, которого избил Криш и которого невозможно найти. Она ест йогурт дурацкой пластиковой ложечкой, которая прилагается к стаканчику. Другая, металлическая, лежит перед ней на столе.

— У Криша случился сердечный приступ, — провозглашает она. Именно так, провозглашает. — Во время избиения этого парня. По меньшей мере сломал ему ребро и, вероятно, нос. — Она облизывает крышку с таким удовольствием, как будто это какой-то деликатес, а не просто йогурт. — Эгги, Криш считался кандидатом на участие в Олимпиаде от Лиги Плюща[39]. Хороший парень. Тот, которого ты не можешь найти, шатался по Тайер-стрит. Скорее всего, наркодилер. Плохой парень.

Я делаю для себя мысленную пометку — наркодилер.

Она бросает на меня сердитый взгляд.

— Но он не наша проблема, и он никого не трогал. — Взгляд ее становится жестким. Теперь она — мать. — Криш — хороший парень. Мы не станем мазать его черной краской, занимаясь поисками связи, которой не существует.