Кононов обиженно замотал головой, преданно глядя в глаза шефу:

— Да отработаю я, отработаю!

— Все, конец фильма. Лузга, отправляйся за парнем. Отвечаешь лично за его разработку. А ты, должник, проводишь меня. Что то руки не слушаются после игры. Сядешь за руль, а то как бы машину не угробить.

Лузга ушел. Ягов и Кононов подождали, пока Вера с Гореловым закончат сборы, и пошли по аллее к выходу. Кононов взял у Горелова набитую сумку и поспешил вперед. Когда остальные подошли к машине, он уже сидел за рулем. Усаживаясь на заднее сиденье «Волги», Ягов недовольно указал на стоявшую почти вплотную машину:

— Опять свою тарантайку рядом припарковали, сколько раз говорил — не устраивать кортежи и совместные стоянки, только внимание привлекаете. И чтобы свой «мерседес» впредь оставляли для поездок по бабам. Слышишь? Скромнее надо быть.

— Понятненько, Василий Ефремович. — Кононов завел мотор. — Будем ездить на «жопорожце».

— Не хами и не ругайся… На «запорожце» не надо, никуда не доедете, а вот на «жигулях» самый раз. Ну все, трогай!

Ягов развалился на сиденье. Выруливая со стоянки, Кононов спросил:

— Куда едем то?

— На Калининский, — чуть помедлив, ответил Ягов.

— Почему на Калининский? — встрепенулась Вера. — Я ведь в Медведкове живу. Вы обещали!

— Обещал, но вспомнил, что твой отец сегодня уезжает в командировку. Вернее, уже уехал, а ключей ведь у тебя нет.

Девушка полезла в карман рубашки:

— Нет, они у меня есть. Ой, а где же они? Вы что, их украли?

Ягов рассмеялся. Горелов, сидящий рядом с водителем, тоже захихикал. Прикрыв рот ладонью, он тонко пропищал:

— Небось выронила или с намеком отдала ребятам…

— Не хами, Горелов, — Ягов шутя погрозил ему пальцем, — она просто их потеряла. Так, наверное, Вера?

— Не знаю, все это очень подозрительно. И про командировку отец ничего не сказал мне. Учтите, я ему позвоню.

Вера посмотрела на Ягова, тот спокойно ей улыбнулся:

— Конечно, конечно. Он и сам узнал про нее только утром.

— И вы мне не сказали, увезли на свой дурацкий теннис, не дав даже помочь собрать отцу вещи. Жалко, бабушка в больнице, но я к ней съезжу, возьму у нее ключ от квартиры на «Смоленской».

— Бабушка твоя в реанимации, правильно? Значит, все вещи в больнице у сестры хозяйки, а она любому встречному поперечному ничего не будет давать.

— Василий Ефремович, ну будьте человеком, вы ведь сможете с ней договориться, — заерзала на сиденье Вера.

— Я не всесилен. Кроме того, есть более простой способ решить наши проблемы. На Калининском пустует трехкомнатная пещера. Поживешь там недельку, пока отец не вернется. На работу тоже можешь не ходить. Подпишу тебе «за свой счет». Хорошо?

— Но это похоже на арест! — Вера с негодованием отстранилась от Ягова.

— Какой же это арест, в центре города, рядом с Кремлем? Просто отдохнешь, развеешься.

Ягов достал сигареты, Горелов, старательно делая вид, что не слышит разговора, расспрашивал водителя о разнице между гоночным автомобилем и обыкновенным, на что Кононов отшучивался фразами типа: «К гоночной баба не должна даже подходить, не то что туда садиться. А в простой может хоть чего. Хоть «это самое», с водилой».

На Садовом кольце, около гастронома «Смоленский», их остановил гаишник и оштрафовал за непристегнутые ремни безопасности.

Девушка, увидев милиционера, с надеждой встрепенулась, но Кононов далеко проехал вперед и потом, изображая виноватость и угодливость, засеменил обратно, к надменно прохаживающемуся инспектору. Пока тот изучал документы водителя, Ягов держал руку на кнопке дверцы и спокойным голосом советовал Вере не делать глупостей. Уже сворачивая на Калининский проспект, девушка поняла, что упустила реальную возможность вырваться. Но, с другой стороны, ей очень смутно представлялось, зачем средь бела дня Ягову понадобилось устраивать похищение, и в глубине души она надеялась, что все это не более чем глупый розыгрыш.

А шеф, почувствовав ее настроение, принялся всячески подыгрывать. Шутил, толкал Кононова под локоть, после чего «Волга» рискованно вихляла, вызывая нервозные сигналы шарахающихся в стороны автомобилей. Потом вынудил Горелова включить на полную громкость радиолу с кассетой «Бед бойз блю» и стал называть его Кальтенбруннером, Кононова — Мюллером, а девушку — русской радисткой. Разойдясь, Ягов пытался нацепить девушке на нос темные очки, но она, приоткрыв стекло, выбросила их на дорогу. Продолжая дурачиться, он предложил всем отстреливаться от погони, указав на троллейбус, вставший за ними на светофоре.

Однако после того, как Вера вышла из лифта на двенадцатом этаже в сопровождении Ягова и двух его спутников и перед ней открылась обитая дерматином металлическая дверь, из за которой показался вежливый громила с толстыми, распирающими пиджак ручищами, она поняла, что шутки кончились. Вера очутилась в комнате с окнами, забранными мелкой металлической сеткой и проволоками сигнализации. Она увидела ящики с продуктами на кухне и замки на двери в комнату, снабженную вторым санузлом и такой же сеткой на окнах. «Самая настоящая тюрьма», — подумала Вера со страхом.

— Вот это Валера. — Ягов представил девушке вежливого громилу. — Все ключи у него. И от входной, и от внутренних дверей. Он будет тебе готовить, заботиться. Уходить он отсюда не будет. Трогать тебя — упаси бог… На меня не сердись. Я вынужден это сделать, потому что не могу допустить, чтобы у меня из под носа произошла утечка информации, связанная с кое какими моими делами. Если ты просто болтаешь, а твой Денис ни на кого не работает — ни на органы, ни на группу моих недоброжелателей, — то через недельку поедешь отдыхать в Палангу. Тоже, правда, под надзором до завершения одного дела. Кстати, для отца ты уже там. Горелов сегодня загонит в компьютер образцы твоего почерка и через плоттер накалякает за тебя письмо. А я подтвержу, что достал тебе горящую путевку. Ну а если вся ваша возня неспроста, то будем думать, как быть с вами дальше.

Вера, до этого сохранявшая присутствие духа, вдруг расплакалась и, размазывая по щекам потекшую косметику, запричитала:

— За что? Что я такое сделала… Я ему ничего не говорила… Я ничего не знаю, мне все равно, чем вы там занимаетесь!

Ягов, прислушиваясь к тому, как на кухне Горелов и Кононов шарят в холодильнике, и равнодушно смотря на девичьи рыдания, кивнул громиле:

— Приступай, Валера, к своим обязанностям. Тащи воду и успокоительное, валерьянку там или еще что.

Валера сходил на кухню, вылил прямо в чайник две ампулы реланиума и вернулся с блюдцем, на котором стоял фужер с теплой водой и каталась желтая маленькая таблеточка валерьянки.

Вера подозрительно, сквозь слезы и слипшиеся ресницы, поглядела на таблетку и сшибла ее щелчком на ковер. Воду же, громко глотая, выпила: