Армия Он-хана была не столько уничтожена, сколько просто проглочена войсками Тэмуджина. Двор кераитов разлетелся по степи, и каждый был сам за себя. Сын Он-хана бежал на юг и после того, как его покинули его собственные слуги, умер от жажды в пустыне, а Джамуха и его сильно уменьшившаяся армия бежали на запад в земли найманов, последнего великого племени степи, которое еще не покорилось Тэмуджину. Он-хан тоже попытался в одиночку добраться туда.

Монголы не только не смогли захватить предводителя своих врагов, но даже его сын ушел от них. Теперь им пришлось держать ответ за эту неудачу и всячески приуменьшать ее значимость. Приверженцы Тэмуджина стали распространять различные слухи, чтобы принизить репутацию Он-хана и убедить народ с обеих сторон, что он уже мертв и не представляет никакой опасности. Один из таких слухов гласил, что Он-хан благополучно добрался до границы найманских земель, но там один воин отказался поверить, что этот одинокий старик — это прославленный воин, хан кераитов, и убил его на месте. Еще говорили, что царица найманов, чтобы искупить вину своего народа за убийство Он-хана, забрала его голову и поместила ее на священном белом платке в дальнем углу своего гэра, а там приносила ей жертвы и молилась ей. Ничто не могло показаться монголам более отвратительным, чем такой кровавый тотем в доме, и ничто не могло быть опаснее головы, в которой содержалась душа Он-хана. Тем не менее, рассказывали, что она приказала музыкантам играть перед головой на «морин хуур», скрипке из конского черепа, в то время как ее невестки пели и танцевали для мертвой головы, царица даже церемонно предлагала голове вино, как будто Он-хан был все еще жив и пришел в ее гэр почетным гостем. Когда правитель найманов Таян-хан вошел в гэр и увидел отрубленную голову, он закричал в ужасе и гневе, потому что голова улыбалась ему. Затем он ногой сбросил голову со священного платка и растоптал ее.

Такие рассказы вселяли в людей уверенность, что старый хан и вправду умер, и одновременно нагнетали страсти вокруг «гнусного и мерзкого» царского рода племени найманов, на которых Тэмуджин собирался двинуться в скором времени. Пропаганда и тонкий контроль общественного мнения скоро стали излюбленным оружием Тэмуджина. Монголы распространяли среди своих сторонников слухи о том, что пожилой Таян-хан впал в старческий маразм, что его жена и дети презирают его и прилюдно глумятся над ним. Чтобы вселить в своих сторонников ненависть к врагам, предводители монголов рассказывали им, что царица найманов презирает монголов и зовет их «вонючими и грязными дикарями». Еще они говорили, что сын Таян-хана называет его «старушкой Таян», и что хан не отходит от своего гэра дальше, чем беременная женщина, чтобы помочиться.

Очерняя царский род найманов, монголы старались поднять свой боевой дух рассказами о том, как же сильно их боятся найманы. Поскольку к найманам присоединился Джамуха, слухи описывали, как он пугает их воинами Тэмуджина. «Сокровенное сказание» с гордостью приводит ужасное описание монголов: «Есть у них резцы для носов и острые шила для языков. Могут они питаться росой и скакать верхом на степном ветре». Сам Тэмуджин уподобляется голодному соколу, а «тело его — из меди и железа, и столь крепка эта броня, что ни одно шило не пробьет ее».

В противоположность этим слухам, первый воин-монгол, которого захватили на своих границах найманы, ехал на такой худой лошадке и в таком примитивном седле, что они посылали эту лошадь и седло из лагеря в лагерь, чтобы все они посмеялись и увидели, во что превратились монголы. Тэмуджин ответил на это еще одной хитростью. Поскольку численное преимущество было на стороне найманов, он приказал каждому из своих воинов разжигать по пять костров по ночам на холмах, где встала лагерем его армия. Издали маленькое войско казалось огромным, поскольку костров у них «было больше, чем звезд небесных».

Последняя битва за власть над всей Монголией произошла в 1204, году Крысы по восточному календарю, на расстоянии почти трех сотен миль от горы Бурхан Халдун. В предшествующие решительному бою дни, Тэмуджин часто испытывал свою новую систему организации армии. Вместо того, чтобы ввязаться в открытый бой с превосходящими силами найманов, он изводил их внезапными и быстрыми атаками. Он построил своих воинов в боевой порядок, который назывался «перекати-поле», и нанес удар за час до рассвета. Вместо того, чтобы бросать в бой большие подразделения, Тэмуджин приказал небольшим арбанам рассредоточиться и, незаметно приблизившись к противнику в предрассветной тьме, нападать с разных сторон. Такая тактика не позволяла врагу ни оценить число нападавших, ни дать им организованный отпор с какой-то одной стороны лагеря. Нанеся молниеносный удар и сколь возможно более серьезный урон противнику, арбаны так же быстро отступали в разные стороны, не давая врагу времени опомниться или организовать погоню.

После нескольких таких атак Тэмуджин построил воинов в боевой порядок, который назывался «озеро». Войска растягивались длинной цепью, передний ряд выпускал во врага стрелы залпом и тут же отходил назад, давая место следующей волне. Подобно прибою они накатывались на позиции противника, нанося удар и тут же исчезая в темноте. Отступившие пристраивались в заднюю часть колонны и формировали новую «волну». Такая тактика вынудила найманов растянуться в длинную цепь, чтобы защищаться от широких «волн». Как только их войска растянулись достаточно широко, Тэмуджин перешел к третьей части своего плана. Он перегруппировал отряды в боевой порядок, который назывался «шило», где воины вытраивались узким, но чрезвычайно глубоким строем, что позволяло сосредоточить всю силу удара в одной точке и прорваться через растянутые ряды найманов.

Эта метода ведения боя, как минимум частично, является сплавом старинных военных приемов и хитростей с теми, которые использовали монгольские охотники в лесах. В тоже время, полная неспособность сильной армии врага как-то противостоять такой форме ведения войны указывает, что Тэмуджин внес в нее достаточного много нового, чтобы считать ее его изобретением. Тэмуджин создал совершенно новый тип армии степи, изобрел для него уникальные боевые стратегии и тактические приемы и, что важнее всего, установил в армии строгую дисциплину. Если раньше кочевники бросались в бой, как толпа дикарей, теперь они шли в четких боевых порядках. Тэмуджин ввел определенный набор приемов, которыми должен был в совершенстве владеть каждый член его армии. Среди монголов ходила поговорка: «Если он пошлет меня в огонь и в воду, я пойду. За него — пойду». Эта поговорка отражает не идеал, а реальность того времени и новой формы степной войны. В такой ситуации дни найманов были сочтены.

Монголы получили серьезное преимущество, но Тэмуджин не спешил и не бросился к победе сломя голову. В ночь, за которой, как все думали, должна была последовать решающая битва, он сказал своим воинам крепко и спокойно спать. С другой стороны, найманы, которые оказались отрезаны от своих линий снабжения, растеряны и подавлены, стали один за другим пытаться бежать в ночной темноте. Солдаты Тэмуджина не преследовали их. Ночь выдалась темной, единственным путем к отступлению для найманов был крутой склон близлежащей горы. В темноте люди и кони оступались и падали в глубокие расселины. По словам «Сокровенного сказания» их тела скопились у подножия горы, как «куча гнилых бревен».