«Маленький, белый и лысый».

Она осмотрела себя в поисках шерсти.

«Мы и взрослые такие. Не расстраивайся. Я скажу хозяину, мы тебя вытащим».

Щупальце отпустило руку.

Что? Опять сделки с демонами? Я глянула на Тайришу, она сидела и ковыряла огромным когтем дырку в полу. Спрашивать ее о сделках уже не хотелось. Демонам нет веры. Никто меня отсюда не вытащит.

— Собери сильнейших ребят и перекинь мне в Гервальт. Реально уже нечисть достала лезть на те земли. Да и сыну моему нужна практика, — голос правителя звучал низко и властно. Если Архмон не послушается, то надерут его волосатый зад по полной программе. — Оставь меня наедине с девушкой.

— Слушаюсь, — Архмон поклонился и вышел из комнаты, по пути ткнув меня в плечо.

Я осталась один на один с огромным демоном в доспехах. Не совсем одна, еще рядом тиамат. Правда, ее интересовала больше та доска в полу, чем окружавшее.

Демон смотрел на меня заинтересовано и беззлобно. Вокруг пылало такое напряжение, что, казалось, воздух заряжен чем-то. Скажи что-нибудь не то — и все вспыхнет от одного слова. Опасно и жарко.

Мои ладони вспотели, и я попыталась незаметно вытереть их о платье.

Он подошел и провел когтистой рукой по моему лицу.

— Почему ты ей понравилась? — тихо спросил он, глядя мне в глаза.

Со скрытым мы договорились, что он достает сведения, кому отдали старые карты, а я ему плачу нормальным золотом. В качестве аванса я дала золотой и уточнила, точно ли у него не было гномов в родне. Те еще скупердяи. Он лишь пожал плечами. Его комплекцией выдавала, что все-таки были какие-то эльфо-гномы. Причем, эльфийская дала физические данные, а гномы — сущность.

Дарм сидел в главном зале таверны, а на его коленях примостилась Даника с выпяченной напоказ грудью.

Ингенель, увидев это, тут же ускорилась, но я поймала ее за руку.

— Спокойно, — прошептала ей.

— Скотина, — ответила она.

— Расправь плечи и иди как ни в чем не бывало. Ты — женщина, будь гордой. Пусть он видит, что теряет.

Ингенель выпрямила спину.

Мы добрались до лестницы. Мельком увидела, что Дарм нас заметил. Хитро улыбнулся и подмигнул. Я покачала головой.

Проводив монашку и убедившись, что она никуда не сбежит, я вошла в свою комнату.

На кровати что-то блеснуло. Потянулась рукой к шее.

— Я уже думал, ты не придешь, — раздался низкий бархатный голос.

Тусклый свет свечи освещал фигуру мужчины, сидевшего на кровати. Как и раньше, одет во все черное и с цветком в руках. Необычным цветком, что привлек мое внимание: бордовые лепестки мерцали по краям белым свечением, отражавшимся на лицо короля Черной ночи.

— Как успехи с Верхтаймом? — спросил строго, глядя на меня черными глазами.

— Мы ищем. Но ничего нет. Зачем нам искать то, чего не существует и никогда не существовало? — ответила резко.

Мне надоело каждый день читать всякую муть. Это раздражало. Тем более ищу только я. Остальные занимаются своими делами, но ему это знать не надо.

Все вокруг утонуло в черноте. Не слышно ничего, даже людей на улице. В этой тягучей пустоте и темноте мы остались вдвоем. И пусть весь мир подождет.

В его глазах появились красные всполохи.

Мне стало страшно. Нервно сглотнула, но руку так и оставила возле шеи, готовясь выпустить броню.

— Подземная лилия. Растет в сырых местах у подземных вод, — он покрутил тонкий стебель в пальцах. — Неделя прошла. Неужели ничего нельзя было найти?

Он приблизился ко мне в один момент. Так близко, так опасно.

— Вы сидите в городе, ничего не делая. За это время уже можно было не то, что Верхтайм найти, а вход на Небеса построить!

Посмотрела ему в глаза. Нельзя отводить взгляд, нельзя показывать слабость.

— Я ищу.

— Пусть все ищут. Монашка, лысик твой…

Оу, лысик прозвучало немного нервозно. Ревнует?

— …Суккубка, не испытывай мое терпение. Оно не безгранично, — он навис надо мной, затмевая свет в комнате. — И Владыки тоже…

Между нами появился цветок, освещая лицо. Он улыбнулся, а из краешка губ потекла кровь. Вытер ее пальцами.

Заметила и на брови багровый след. Он подрался перед приходом ко мне?

Протянула руку, дотронувшись до его щеки. И тут же отдернула. Он нахмурился.

— Здесь опасно оставаться, — он взял аккуратно мою руку за запястье и вернул на щеку.

Почувствовала легкую щетину. Провела пальцами до брови. Он закрыл глаза, наслаждаясь прикосновением.

Я сама пылала. Хотелось его обнять. Просто обнять, без всяких суккубских штучек. Почему-то рядом с ним хотелось без них. Сама бросаюсь, сама не отказываю. Только он сдерживается. А что, если не сдержится, а потом уйдет и не появится больше? Надо себя держать в руках.

Но страх определенно был. Я не знала, что от него ожидать — и это невыносимо. Со всех сторон мы в опасности.

— Я знаю, — прошептала.

— Ты красивая, — и вновь он смотрел жадно и голодно.

А когда-то не была красивой. Воспоминание о том, как демоны относились ко мне, когда на мне были шрамы, полоснуло по сердцу.

— Суккубочка, — король провел ладонью по моей щеке, медленно склонился и поцеловал в щеку. Дрожь прошла по всему телу, вызывая мурашки. А сердце стучало в груди так, будто хотело разбить в хлам ребра. Он протянул цветок.

Я смотрела то на него, то на цветок.

— Это тебе, — и вновь улыбка на его лице.

— Какой-то цветок из глубин ада? — взяла в руку лилию, заворожённо глядя на красоту в моих руках.

— Кому я доверил поиск Верхтайма? — закатил глаза. — Нет. Это не из ада.

Ответить мне не дали. На этот раз он поцеловал меня в губы. Жарко, неистово и настойчиво. Я встретила его с не меньшим нетерпением. Платье казалось слишком большим, слишком длинным и неудобным. Мысли о том, что я обещала самой себе сдерживаться, разлетелись в пух и прах. Не умею по-другому. Уговаривала себя, что это все суккуб внутри контролирует действия, желания и похоть. Монашка Эверлин так бы не сделала. Только я давно не монашка. И до безумия хочу этого мужчину. Не суккуба, а я.

А еще у него неудобная одежда. Куртка слетела сразу. Но как только потянула рубашку, он скривился и отпрянул от меня, прижимая руку к боку.

— Ты ранен? — обеспокоенно спросила.

Он сел на кровать. До побелевших костяшек сжал покрывало. Глаза прикрыл. Я опустилась перед ним на колени. Платье съехало почти, обнажая грудь. Потянулась к ране.