Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Безбурный царь! Как встарь, в лазури бури токи;
В лазури бури свист и ветра свист несет,
Несет, метет и вьет свинцовый прах, далекий,
Прогонит, гонит вновь; и вновь метет и вьет.
Воскрес: сквозь сень древес – я зрю – очес мерцанье:
Твоих, твоих очес сквозь чахлые кусты.
Твой бледный хладный лик, твое возликованье
Мертвы для них, как мертв для них воскресший: ты.
Ответишь ветру – чем? Как в тени туч свинцовых
Вскипят кусты? Ты – там: кругом – ночная ярь.
И ныне, как и встарь, восход лучей багровых.
В пустыне ныне ты: и ныне, как и встарь.
Безбурный царь! Как встарь, в лазури бури токи,
В лазури бури свист и ветра свист несет –
Несет, метет и вьет свинцовый прах, далекий:
Прогонит, гонит вновь. И вновь метет и вьет.
Сквозь строки этого стихотворения просвечивает облик Христа, который отождествляется с образом поэта, страдающего за человечество и обречённого на непонимание, на отверженность. Это он – «безбурный царь»; это он – «воскрес»; это его «бледный хладный лик» чужд, безразличен людям, мёртв для них; это он «в пустыне… как и встарь» обречён на трагическое одиночество. А буря? Буря для Андрея Белого – это безостановочное движение природных стихий, движение, которое и есть для него жизнь человеческого духа, да и вообще жизнь. Как у Блока, она скрыта за видимостью «лазури» – покоя, гармонии, «безбурности».
Но вот что особенно важно для понимания Белого: слово «буря» включается у него в вихреобразное движение слов, в тот «слововорот», о котором так умно и точно пишет исследователь его поэзии Т. Ю. Хмельницкая: «Стихи – кружащийся слововорот в непрестанном потоке звуковых подобий»[3]. Сходные слова цепляются друг за друга, мчатся одно за другим, образуя вихри, смерчи слов: царь – встарь – лазури – бури – лазури – бури – свист – свист – несёт – несёт – метёт – вьёт – прогонит – гонит – вновь – вновь – метёт – вьёт.
Это в одной только первой строфе – все эти сцепления слов передают порывы буревого ветра, «бури токи», «бури свист», «ветра свист». Приобретает большой смысл и звуковой состав слова, особенно гласный звук у, который подхвачен соседними словами:
Безбурный царь! Как встарь, в лазури бури токи;
В лазури бури свист…
Неожиданно получается, что слова «безбурный» и «лазурь», по смыслу противоположные слову «буря», становятся близкими ему благодаря своему звучанию, и это звучание оказывается важнее смысла. В словах «безбурный» и «лазурь» слышится прежде всего ветер: у – у… Ветер, стихия жизни – это и есть смысл «бури» у Андрея Белого.
И впрямь: сквозь все важнейшие вещи Белого проходит образ ветра, урагана, смерча, бури. Прежде всего так в его стихах представлено время, стремительно несущееся время:
Как токи бури,
Летят годины…
За решеткой тюрьмы
Вихрей бешеный лет.
Взлетая в сумрак шаткий,
Людская жизнь течет,
Как нежный, снежный, краткий
Сквозной водоворот.
Всё же главным контекстом для понимания слова «буря» в стихотворении, названном этим столь существенным для А. Белого словом, оказывается само это стихотворение.
Мы поднялись на верхнюю ступеньку «лестницы контекстов» для слова «буря». Можем ли мы теперь ответить на вопрос: каков смысл слова «буря» в русском поэтическом языке?
Нет, на такой вопрос ответить очень трудно, почти немыслимо. Можно сказать, что на протяжении ста пятидесяти лет смыслы этого слова менялись, обогащались, точнее, накапливались. В допушкинское время слово это значило бесконечно меньше, чем стало значить позднее. Каждый поэт добавлял к нему новые смыслы. Уже у Пушкина, у которого преобладает прямое, словарное значение слова, по крайней мере 4 разных переносных, образных значений «бури». «Словарь языка Пушкина» указывает такие:
1. О сражении, битве.
Он снова в бурях боевых
Несется мрачный, кровожадный…
2. О чувствах, душевных волнениях.
Она ушла. Стоит Евгений,
Как будто громом поражен.
В какую бурю ощущений
Теперь он сердцем погружен!
3. О различных общественных движениях, восстаниях.
Ты видел вихорь бури,
Падение всего, союз ума и фурий,
Свободой грозною воздвигнутый закон,
Под гильотиною Версаль и Трианон…
4. О внешнем выражении раздражения, возмущения, негодования.
Он покраснел: быть буре!
Все эти четыре вида пушкинского переносного словоупотребления остаются в пределах второй ступени нашей «лестницы», то есть «условно-словарного» контекста. Но ведь уже лермонтовское
А он, мятежный, просит бури…
ни под одну из этих рубрик не подставишь, не говоря об употреблениях того же слова у Тютчева, Горького, Блока, Белого и многих других поэтов нового времени – употреблениях, которые всё более индивидуальны.
Значение слов ширится и углубляется. Движется вперед поэзия, обогащается каждое из слов её словаря.
Глава третья. Метафора
Кто-то сказал, что от искусства для вечности остается только метафора. В этом плане мне приятно думать, что я делаю кое-что, что могло бы остаться для вечности. А почему это в конце концов приятно? Что такое вечность, как не метафора? Ведь о неметафорической вечности мы ничего не знаем.
Восстановление единства мира
Поэзия – искусство малой формы. Можно, вероятно, так формулировать внутренний закон поэтического искусства: максимальная сжатость словесного пространства при беспредельной ёмкости жизненного содержания.
Сказать как можно короче и в то же время как можно больше о смысле человеческого бытия: о жизни и смерти, свободе и рабстве, любви и верности, нравственности и творчестве, добре и зле – вот задача поэзии. И прежде всего у неё совсем другое понятие о времени, чем у романа и повести.
Перелистаем том Блока, и мы тотчас поймём, что поэт обращается с временем по-хозяйски:
Лжи и коварству меры нет,
