– Понятно. И что теперь?

– Я не знаю…

– Он обещал вам позвонить?

– Я не поняла… Я так волновалась… Но главное – он простил… Значит, я смогу через какое-то время опять ему позвонить… Господи, Глаша, как хорошо, что вы меня удержали от поездки! Знаете, день, когда вы появились в нашей с Андреем жизни, был поистине счастливым днем. И не только из-за Коти… Андрей раньше возвращался из поездок страшно раздраженным, иной раз даже злым, а теперь это другой человек, спокойный, я бы даже сказала, умиротворенный, независимо от результата переговоров. Это вы, Глаша, так на него действуете. Глаша, имейте в виду, если вам что-то понадобится, я всегда вам помогу, если это будет в моих силах…

Я вызвала ей такси и проводила до машины. Мне показалось, что она успокоилась.

А на другой день мне позвонил Игорь.

– Привет, как дела?

– Да ничего… Жива.

– Слушай, надо поговорить.

– Надо – поговорим.

– Давай сегодня где-то поужинаем. Я заеду за тобой в контору. Идет?

– Идет. Что-то случилось?

– Все при встрече.

Голос у него был измученный.

И вид тоже! Когда я села к нему в машину и посмотрела на него, то испугалась. Краше в гроб кладут!

– Игорь, что?

– Да сестрица твоя…

– Что?

– Я был в Америке. Хотел повидать Валечку…

– Повидал?

– Повидал, – хмыкнул Игорь. – Ребенок не говорит уже по-русски, меня не узнала… О тебе так называемая сестра даже не спросила. И разрешила увидеть Валечку только потому, что ее салат оливье оказался добродушным малым.

– Постой, ты сказал, что был в Америке? Они теперь уже не в Канаде?

– Да, в штате Вермонт. У них шикарный дом. Даже с бассейном. Сбылась мечта идиотки. Знаешь, я не понимаю, как я мог на ней жениться… И ведь любил ее… А тут глянул и не понял… ничего не понял… Она же… в ней так мало человеческого… И невозможно поверить, что вы родные сестры… Небо и земля! Но это все чепуха! Хуже всего то, что Валечка уже совершенно чужой ребенок. Я тут недавно посмотрел «Американскую дочь» Шахназарова… Там девочка все-таки узнала отца. Я думал, и Валечка узнает… Нет, не узнала. И вообще ей мое появление было как-то пофиг. Вот и выходит… Мне уже сорок два, а жизнь мне эта история сломала. Я во всех бабах подозреваю склонность к предательству.

– Брось, Игорь, просто Гелька страшная сука и всегда была такой, но далеко не все бабы предают…

– Ты единственная, в ком я уверен.

– Но я же не твоя баба, – засмеялась я.

– А может, не поздно это исправить, а?

– Брось, Игорек, ерунда это…

– А у тебя кто-то есть?

– Сама не знаю.

– Как это не знаешь?

– Да так…

– Он женатый?

– Формально нет. Да ну, не хочу я о нем говорить.

– А может, надо набить ему морду? Ты скажи, я набью, как нечего делать!

– Вообще-то хотелось бы, но беда в том, что он живет в Швеции.

– Ты влюбилась в шведа?

– Нет, он русский.

– Живет со шведкой?

И вдруг я почувствовала, что надо все рассказать Игорю, вдруг он что-то присоветует в этой идиотской ситуации?

– Глашка, ты чего так на меня смотришь? – улыбнулся он. – Как будто прикидываешь, гожусь я тебе в мужья или же нет?

– Даже не рассматриваю такой вариант, – отрезала я. – Мне просто необходимо рассказать тебе кое-что…

– О своей сестрице?

– Да нет! Она тут вообще ни с какого боку. Понимаешь, я встретила одного человека…

И я рассказала ему всю историю Мирослава Гончара, то бишь Константина Борисова.

Он слушал, буквально затаив дыхание. И ни разу меня не перебил.

– Ну, что скажешь?

– Да, Глашка, попала ты… Тебе небось тут всех жалко – и мужика, и родителей… Так?

– В общем-то да…

– Ну, если так, выходи за него замуж и все будут счастливы, все трое Борисовых.

– А я?

– Ну и ты, конечно, тоже. Ты же их всех любишь уже и жалеешь тоже всех.

– Нет, этого гончара я не жалею! За что его жалеть? За то, что продался богатой бабе?

– Да не продался он… – поморщился Игорь. – Парень метался, не мог себя никуда приткнуть… Талант свой не мог применить, по-видимому, был в отчаянии, раз решился петь в кабаках… А тут дамочка, интересная, богатая, с пониманием, предложила ему такую лафу… И она-таки помогла ему сделать имя, устраивает его выставки, он сам, скорее всего, этого не умеет. Многие художники и музыканты нуждаются в меценатстве, вон у Петра Ильича была фон Мекк…

– Но Петр Ильич с ней, кажется, не спал.

– Ах вот в чем дело! Это попросту ревность, Глашка.

– Не знаю…

– А ты-то с ним спала?

– Нет!

– Но очень хочешь?

– Да ничего подобного!

– Ладно, замнем для ясности, – засмеялся Игорь. – Вот увидишь, все у тебя с ним будет хорошо. Он вернется в лоно семьи, и вы еще нарожаете кучу детишек. Ты пораскинь своими бабскими мозгами, как все у тебя на это семейство завязано. Неспроста это, ох, неспроста! Но перспективы у тебя самые радужные.

– Да ладно… перспективы… Ерунда!

– Поживем – увидим.

Время шло. От Мирослава не было ни слуху ни духу. Зато на работе я стала замечать, что один из заместителей Андрея Олеговича Дмитрий Павлович Крутояров начал оказывать мне явные знаки внимания. Это был весьма приятный мужчина, пожалуй, даже красивый, лет сорока двух, недавно разошедшийся с женой.

– Глаша, советую не пренебрегать, – с улыбкой сказала Евгения Давыдовна. – Очень хороший человек. И мужик привлекательный. Скажешь, нет?

– Не скажу. И вправду приятный человек, но…

– Да ладно, какие там «но»? Вон вообще с лица спала. Тебе вот-вот тридцатник, ни мужа, ни детей, куда это годится!

– Евгения Давыдовна, вы что, сватаете меня? – засмеялась я.

– Не сватаю, а просвещаю. Он тебе очень подходит. Я вчера видела, как вы с ним разговаривали в коридоре, и еще подумала – до чего гармоничная пара!

– Ах, Евгения Давыдовна, если бы все было так просто… – вздохнула я.

– Ладно, дело хозяйское, как говорится.

Но буквально на следующий день Дмитрий Павлович подошел ко мне в вестибюле, когда я собралась уже домой, но на улице был сущий кошмар – дождь со снегом и ледяной ветер.

– Аглая Сергеевна, давайте подвезу вас, куда в такую погоду!