леса, полного магии, поближе к цивилизации. Пусть еще скажет, что нам больше не придется часами кружить по Чаще, чтобы добраться до деревни.

Добравшись до моей избушки, мы почти синхронно разбрелись по разным углам. Инквизитор сел, судя по всему, полировать свой меч рядом с печкой. Я достала несколько лучин и принялась за работу.

Мне предстояло разобрать огненные ягоды, набранные еще месяц назад, и перетереть их в порошок. В простонародье их называли слезами Девы. Это были самые обычные плоды ландыша, которые выглядели как небольшие алые шарики.

Существовало поверье, что однажды Истле влюбилась в смертного. Он, конечно, не мог жить долго, как богиня. Увидев его смерть, Истле горько зарыдала. Она могла бы нарушить законы природы, которые сама же и создала, но решила, что это будет нечестно. Богиня никому не давала сверх того, что положено. Даже ведьмам, своим дочерям.

Слезы Истле огнем пали на землю, превратившись в плоды самого чистого и невинного цветка — ландыша.

Мама говорила, что если огненная слеза попадет в напиток человека, использующего злую магию, то лишит их сил. Всего на пару минут, но и этого бывает достаточно. Я прочитала нужный заговор, усиляя свойства порошка и ссыпала его в маленький флакон.

Когда я обернулась, Кресс смотрел на меня. Его взгляд был задумчивым. Мне показалось, в нем мелькнула толика грусти.

Глава 34

Кресс все же заставил меня переселиться. На утро он неизвестно откуда достал лошадей. На одну закинул брыкающуюся меня, на другую — мои вещи. На протестующие вопли инквизитор не обращал внимания.

— Ведьма, — улыбнулся он, — разве я спрашивал твое мнение?

— Скотина! — прошипела я. — Разве Ру говорил, что я твоя пленница?

— Пожалуешься ему, как приедет. А пока… Цыц!

И этот мужлан просто перевез меня на опушку Чащи, где обитали только лесные звери да пичуги. Ни о каких магических тварях — и травах! — речи не шло. Я могла бухтеть сколько угодно, но в одном инквизитор был прав. Чаща не обращала внимания на людей. Она меняла все вокруг на свой лад, не намереваясь кому-то вредить или помогать.

Просто однажды мы могли проснуться в другом веке или у границ Белых Садов. Такая себе перспектива.

К тому же, моя избушка была тесноватой и для одного человека. Что уж говорить о двух! И инквизитор был гораздо выше меня, шире в плечах — в общем, гора мускулов и лужица мозгов. Он попросту бился лбом о балки и постоянно задевал меня, когда проходил мимо. Каждый раз, когда мы с Крессом соприкасались, он отскакивал подальше и зыркал на меня своими темными глазищами.

Слон в посудной лавке. Не пересчитать, сколько раз он при этом задевал стол или полки, роняя на пол баночки и рассыпая ценные компоненты. Работать в таких условиях было нереально.

Каждый раз, когда мне требовалось провести простенький ритуал, я отсылала его за водой. Ведь Кресс нервно относился к ведьмам и мог просто отрубить мне голову, не дожидаясь суда, за колдовство. Я знала, что он слышит заговоры, но не реагирует. Инквизитор мог решить, что это обычное нашептывание, которым занимаются бабушки в деревнях. Ничего необычного.

А если Кресс поймет, что я колдую? Он и так от меня глаз отвести не может. Как не обернусь, смотрит. Будто стоит ему отвернуться, я тут же превращусь в гюрзу и пойду жалить невинных детишек.

И это прошел всего один день с небольшим! Один!

— Клянусь, если Ру задержится еще хоть на день, я его прокляну, — сказала я пытаясь поудобнее устроиться на лошади.

Кресс вел ее под уздцы, ни капли не торопясь добраться до нашего нового жилища. Баночке в седельных сумках опасно бряцали. Я уже почти смирилась с убытками, но все равно сердце закололо.

— Прекрати, ведьма, — спокойно произнес Кресс. — Сама же знаешь, что в этой халупе мы долго не протянем. Как мыться прикажешь?

— В тазике!

— Я поливаю, ты мылишь?

Я извернулась, чтобы посмотреть на инквизитора, и чуть не грохнулась с лошади. Кресс поправил веревки у меня на руках и затолкнул в седло, помогая усесться. Теперь я хотя бы не висела, как мешок с удобрением.

Кресс выглядел нормально, даже слишком. Никаких признаков жара и даже помешательства. Обычный инквизитор. Холодный, как ледышка. Выражение его темных глаз просто невозможно было считать.

Я так и не поняла, действительно ли он пошутил или мне показалось. Я тряхнула волосами, чтобы справиться с наваждением. Вокруг возвышались корабельные сосны, а у их подножья расстилался густой ковер трав. Воздух был напоен сладковатым ароматом сосны и приближающегося лета.

— Куда мы едем? — спросила я. — Злейск в другой стороне.

— Домой.

— Мой дом точно не там.

— А где же он?

Я опустила голову, стараясь собрать в памяти воспоминания. Казалось, все произошло в какой-то другой жизни. Слишком давно, чтобы помнить. Мама, папа, жених, зверь…

Все запылилось, затерлось. Оказалось погребено лавиной новых впечатлений.

И только чернеющие когти на моих пальцах напоминали о том, что я стала каргой. Мое сердце окаменело. Скоро и жизнь покинет меня. Говорят, каждая карга рано или поздно становится злой.

Вот я уже не помню дома. Знаю только, что там было светло и пахло мамиными пирожками, а еще пережаркой с луком и чем-то таким приятным, травяным… Дома тепло. Всегда тепло, уютно и тихо. И, конечно, дом полон радости, смеха, любви.

Это было так давно, что я почти забыла, как он выглядел. Странная вещь: в памяти осталась смерть матери, искаженное горем лицо отца, тот бородатый дядька-инквизитор, что лечился у нас от подагры, объятый пламенем. А где же другое, светлое?

Видимо, тьма прогоняет из меня все хорошее и доброе.

Инквизитор шлепнул мою лошадь по крупу, и она понеслась вперед. Я рыкнула и схватилась за луку, чтобы не свалиться в грязь.

Да, если тьма не справиться, Кресс ей поможет! Рядом с ним я чувствую злость. Постоянно.

Глава 35

Когда мы подъехали к новой избушке, я не поверила своим глазам. Кресс спокойно снял меня с лошади и принялся заносить сумки в дом, а я так и стояла во дворе, таращась на… это.

В Чаще иногда ставили избушки, но чаще всего делали землянки или просто небольшие схроны. В лесу никто и никогда не строил двухэтажные особняки. А Кресс притащил меня именно к такому монстру, с каменным фундаментом, мощеным двориком, пристроенной банькой… Да этот дом выглядел круче, чем тот, в котором жил самый богатый