На горизонте проявляются очертания дворца. Он больше, чем у Гортея, и выглядит достаточно светлым. Белые, нежно-голубые и розовые цвета сливаются с небом, устремляются ввысь многочисленными башенками. Стены вокруг дворца нет, зато я понял, что нахожусь на его территории, когда ноздри втянули воздух, пропитанный запахами каких-то неизвестных мне цветов.

Собственно, цветов во дворе нет, как и самого двора. Просто в один момент под ногами показалась тропинка, аккуратно выложенная из светлых гладких камней. Приятно ступать по ним босой ногой, ощущая легкое тепло.

Двери у дворца нет. Вместо нее огромная арка. Да уж, Сеир чувствует себя увереннее, по сравнению с Гортеем. Он не выстраивает стены вокруг жилища, не ставит двери. Хотя, если вспомнить, демон вход не запирал.

Мы пошли по светлому мраморному полу, не застеленному коврами. Толстые стены образовывали длинный лабиринт без единой двери. Кругом только арки, за которыми виднеются разные помещения. То пустая столовая с единственным маленьким столиком и стулом, то огромная библиотека, в которую черт вожделенно поглядывал, проходя мимо. А то и вовсе мы увидели некое подобие картинной галереи. Неужели кто-то из жителей Рьяда рисует? Не может это быть простой душой. Или бесчувственным ангелом, слепо выполняющим указания Сеира. Скорее, сам Сеир и создал эти картины.

Протягивая время перед встречей с архангелом, я все же зашел посмотреть, что же он рисует. На картинах изображены пейзажи. Это и джунгли с летающими повсюду птицами, и подводные миры океанов с разноцветными рыбками, и желтые песчаные пустыни.

– Это внутренние миры душ, – сказал искуситель, рассматривая шедевры архангела. – Они у всех разные и неповторимые. У кого-то там буйствуют дикие животные, а у кого-то – волны океана обрушиваются на острова, бывшие в прошлом огромными пустынями.

– А у кого-то, – услышал я голос своего ангела и обернулся. – У кого-то и этих островков не осталось. Уж слишком много они думают, слишком много о себе мнят.

– Лучше уж много о себе мнить, – сказал черт, – чем следовать «правде».

– Поверь мне, черт, лучше уж следовать «правде», чем быть мертвым, – ангел улыбнулся. Его глаза лихорадочно горели, когда он медленно подходил к нам.

– Нет, Сеир, ты не прав, – медленно проговорил искуситель.

– Не прав? Я? Ты, видно, не знаешь. Да и откуда тебе-то знать, ты же не поднимался выше искусителя. Так вот. Тот, у кого в руках «правда» – тот и прав. И это тоже вписано в книгу в качестве правила.

Сеир, изображая нахальную улыбку, остановился перед чертом, который осмелился смотреть на архангела с вызовом.

– Поэтому вы тогда с Гортеем так сцепились? – вставил слово я, и обе головы повернулись ко мне.

– Сцепились? – Сеир натянул улыбку еще шире. – Мы не сцепились. Это он, властолюбивый эгоист, не хотел давать мне возможность подержать книгу у себя. Заграбастал ее, а потом еще и удивляется, почему это я из его троек четверок делаю? Да потому, что четверки не имеют права ходить в Рьяд, а тройки – имеют. Тошно мне от вас всех, нумерованных.

– А мне тошно от тебя, – бросил черт, поражая меня своей смелостью.

– Тебе тошно? – архангел поднял брови домиком. – Бесчувственному черту, у которого нет личности, нет самостоятельного «я»? Ах, ну да! – Сеир состроил страдальческий голос и театрально запрокинул голову. – Ты же у нас «правду» читал.

На последней фразе архангел понизил голос и заговорил так холодно, как обычно и говорит мой ангел. Вообще, странно видеть врага в образе близкого друга.

– Врага? Ой-ой, надавать бы тебе по голове за такие мысли, девятка. Да вот только жаль, Гортей может очень расстроиться. Видишь ли, ты у него на особом счету.

– Что это значит? – бросил искуситель, делая шаг навстречу архангелу.

Тот, однако, не удивился подобному смелому поведению и продолжил весело улыбаться, строя наивные рожи на лице моего хранителя.

– А я откуда знаю? Пойди к Гортею и спроси. Так ведь тебе ответил тот чертенок, когда отправлял ко мне узнать о судьбе ангела? – Сеир перевел внимание на меня.

– Если Гортей «чертенок», то кто ты? – выплюнул я фразу, желая задеть честь архангела.

Да, мне было страшно. Но я все равно получу десятку. Что бы я ни делал, Гортей ясно дал мне знать, чем все кончится для меня.

– Я тот, на чьей стороне «правда», – сказал Сеир, прищуриваясь.

– Что стало с ангелом? – спросил черт, отвлекая меня от бесполезного разговора о Гортее.

– С каким ангелом? У меня их, знаешь ли, целый город, – Сеир развел руками, будто пытаясь изобразить, насколько этот город велик.

– С моим напарником, – уточнил черт и задрал рукав черного балахона.

На внутренней стороне предплечья, подобно клейму, красовался неизвестный мне символ. Такими символами были наполнены бумаги на столе хранителя, такие символы написаны на обложке «правды».

– Ах, твой напарник, – выдохнул архангел, строя фальшиво-страдальческое лицо. – Увы, увы.

– Что ты сделал?! – повысил голос черт.

Он как будто бы даже стал ярче выделяться на фоне белой стены, увешанной картинами с внутренними мирами.

– Ты правда хочешь, чтобы я сказал это вслух? – архангел сделал вид, что расправляет складки белого балахона.

Черт сорвался. Мне даже показалось, будто воздух уплотнился вокруг него, как будто его окутала некая темная аура (это слово я узнал от младшей сестры). Черт дрожал. Вместе с ним дрожал и мраморный пол, и картины на стенах, и я. Только Сеир звонко смеялся, все уплотняя мрак, окутавший нас. В комнате становилось темно.

– Что же я сделал с ангелом, а? – сквозь смех говорил Сеир.

Мне стало страшно. Сильнее я сейчас боялся не архангела, не его слов. Я боялся черта, боялся его истинной природы, которая только сейчас проявилась при мне. Рядом со мной действительно стоял черт, а не добродушный юноша с мягким лицом, всепрощающий и безгрешный.

– О, да, давай же, больше ненависти! – радостно вопил архангел. – Когда-нибудь ты станешь воистину великим!

В архангела полетела картина, сорвавшаяся с веревочной петли. Она замерла, не долетев до цели всего полметра.

– А если я нападу? – архангел перестал смеяться, но оставил широкую улыбку и превеселый голос.

– Хватит, – тихо сказал я черту, но он как будто и не слышал. Тьма вокруг него все густела, мне начинало казаться, что ее можно потрогать рукой, и что она окажется холодной.

– Брось, девятка, ты его не остановишь такими словами. Хочешь, покажу, как надо?

Вот уж чего мне явно не хочется, так это потерять черта!

– Смотри! – сказал Сеир, будто и не услышав моих мыслей. – С твоим напарником я поступил справедливо. Я изгнал его!