— Убить? Глупышка, да я бы никогда! — он осторожно поцеловал её лоб. — Спи, Твин, я с тобой, я рядом.

Она что-то пробормотала в ответ и закрыла глаза. Её дыхание сделалось ровным, глубоким, а руки безвольно обвисли.

— А нельзя было это сделать как-то иначе? — набросился на него Максиан, стоило только приблизиться.

Керс молча прошёл мимо, не собираясь тратить силы на перепалку с несостоявшимся папашей.

— Давай подсоблю, — Триста Шестой протянул руки, предлагая передать ему Твин.

— Сам справлюсь, — однажды он подвёл её, доверившись, казалось бы, брату, и повторять ту же ошибку Керс не собирался.

Не сводя глаз с задыхающегося шефа полиции, Шед сделал большой глоток из карманной фляжки и скривился — дешёвое пойло огнём обожгло глотку. Посиневшее лицо Брайана исказилось в беззвучном крике, глаза в ужасе выпучились, на губах проступила розоватая пена, а пальцы судорожно царапали грудь, словно пытаясь выскрести из-под кожи боль, причиняющую невыносимые муки.

Никакой жалости Шед к нему не испытывал. Страдания ублюдка не шли ни в какое сравнение с тем, что он сам перенёс после позорной отставки, когда его взашей погнали из полиции. Брайан ещё легко отделался. Не свяжи канселариус руки своими «естественностями», Шед бы проявил поистине творческий подход.

— Забавная штука — жизнь, — он снова отпил из фляги. — Пять лет назад я стоял перед тобой, умоляя о последнем шансе, а теперь стою над тобой, наблюдая, как ты подыхаешь. Жалкая мразь! А знаешь, что? Смотреть на твои конвульсии даже приятнее, чем кончить в рот какой-нибудь благочестивой девице.

Губы Брайана задрожали, дыхание сделалось частым, прерывистым, и из горла вырвался очередной хрип.

— Что-что говоришь? — Шед поднёс к уху ладонь и слегка склонился над бывшим начальником. — Ну, в зад тоже неплохо, согласен… Но в рот всё же эстетичнее. Ладно, хватит о бабах, жирный ты извращенец, а то сбиваешь с мысли.

Шед выудил из сумки стеклянный пузырёк и поднёс его поближе к глазам. Чёрный скорпион застыл, угрожающе подняв жало.

— Ну что, приятель, твой выход, — открутив крышку, он тряхнул банкой над кроватью, рядом с корчившимся в предсмертной агонии Брайаном. Скорпион сжался и попятился. — Э, нет, дружок, куда это ты?

Шед придвинул его крышкой к плечу умирающего и чуть надавил на хитиновое тельце. Скорпион, защищаясь, вонзил жало в мягкую плоть и юркнул между складок покрывала. Яд куницы надёжнее, но беда в том, что этих тварей в столице ввек не водилось, а вот хвостатых тараканов здесь пруд пруди, вот и пришлось выкручиваться. Впрочем, всё получилось идеально: симптомы схожи, след от жала есть — не придерёшься. Безупречно естественная смерть, к тому же очень символичная. Последнее особенно радовало — нет ничего хуже нудной однообразной работы.

— Передавай привет Тейлуру, — отвесив поклон умирающему, Шед вышел из спальни.

Перед уходом не мешало бы глянуть, что у Брайана припрятано в закромах. Деньги лишними никогда не бывают. И угораздило же вчера продуть в карты последние двадцать золотых. Чтоб Кривой ими подавился!

В шкафу, среди стопок старых газет и потрёпанных книг, обнаружился переносной сейф. Шед принялся судорожно перерывать ящики письменного стола в поисках ключа. Бумаги, карандаши, подгнивший яблочный огрызок — ну и свинья же ты, Брайан! — сломанные перья, но ключа нигде не было. С досады Шед грохнул кулаком по столу и захлопнул верхний ящик, но что-то тихо хрустнуло, помешав ему задвинуться до конца. Тогда Шед полностью вынул ящик и поднёс керосиновую лампу к чернеющей полости. На внутренней поверхности столешницы белел пухлый конверт.

— Вот это находка! — выдохнул он, рассматривая надломанную печать Легиона. — Ты не перестаёшь меня удивлять, Брайан!

Но то, что обнаружилось внутри, удивило его ещё больше. Дрожащими от волнения пальцами Шед аккуратно извлёк две облигации в сотню тысяч золотых каждая и пробежался глазами по лаконичной записке. В ней выражалась горячая благодарность от имени некоего Линуса и упоминалось о какой-то предстоящей встрече. Ни дат, ни времени — ничего конкретного, лишь сухая вежливость. С тем же успехом это могло быть дружеским посланием, если бы не бешеная куча денег. Да на них можно купить целый дом на Изумрудном бульваре, а потом ещё несколько месяцев гулять на широкую ногу по борделям и кабакам!

То, что эти деньги из кармана магистров, не вызывало сомнений. Интересно, что заставило Легион так раскошелиться? И какие могут быть дела у шефа полиции с работорговцами? Вопросов накопилось море, а версий и того больше. Шед тщательно разложил всё разбросанное по местам, дважды перепроверил, что не наследил, и бережно спрятал конверт с облигациями сначала в карман брюк, потом, передумав, сунул в потайной, в куртке.

Брайан уже не подавал никаких признаков жизни. От резкого запаха мочи Шед брезгливо поморщился и, махнув мертвецу на прощание, погасил керосиновую лампу. Дом погрузился в кромешную темноту.

«Начальник полиции убит скорпионом», — представив заголовок новостной статьи, Шед самодовольно ухмыльнулся и беззвучно, будто его здесь и не было, покинул дом.

* * *

«Трагическая кончина шефа полиции», — Шарпворд сложил поудобнее «Столичный Вестник» и прислонился к нагретой весенним солнцем стене, не обращая внимания на суету вокруг.

«Кара за грехи или скрытое послание богов? — гласила надпись помельче. — Этим утром начальник полиции обнаружен мёртвым в собственной постели. Предположительно, погибший скончался от инфаркта миокарда, вызванного укусом скорпиона».

— Что за бездарь это писал! — Шарпворд в сердцах скомкал газету. — Право, читать невозможно!

— Тогда позвольте? — старик в залатанном пиджаке протянул морщинистую руку к «Вестнику». — Раз уж вы собрались выбрасывать…

— Да пожалуйста! Деградируйте на здоровье.

Старик рассыпался в благодарностях и зашаркал дальше, разглядывая прохожих в надежде разжиться чем-нибудь ещё. Ян всегда ощущал себя неуютно в людных местах, а после Скорбной Ночи и вовсе хотелось сбежать в какую-нибудь глухомань — город словно с ума сошёл. То здесь, то там вспыхивали беспорядки, фанатики расшатывали и без того хлипкое спокойствие, из тёмных нор повылазили всякие пренеприятнейшие на вид личности, шныряя среди напуганных граждан в поисках добычи. Ежедневно в редакцию поступали известия об очередном нападении на случайных осквернённых: то сервуса забьют до смерти, то искалечат охранника-ординария, а то и вовсе живьём сожгут. Казалось, кто-то нарочно подливает масло в огонь, провоцируя бойню. Видимо, кому-то выгодно восстание рабов, выяснить бы ещё — кому.

Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Ян в очередной раз глянул на часы. Длинная стрелка неумолимо приближалась к шестёрке. Лили непростительно опаздывала. И где её только носит? Просил же хоть раз явиться вовремя. И так с трудом удалось вырваться на час, Оливия придёт в бешенство, если узнает, что он покидал редакцию в самый завал работы. Она и так ежедневно грозится вышвырнуть его, впрочем, за три года дальше угроз дело не заходило. Оливия не глупа и прекрасно понимает, что «Народная Правда» держится на плаву только благодаря его статьям. У кого ещё в этом гнусном городишке хватит смелости рассказать правду такой, какая она есть, без лукавства и заискиваний перед сильными мира сего. Но лишний раз ссориться с главным редактором — себе дороже. Другой работы ему не светит, правду в Прибрежье мало кто ценит, а лобызать волосатые задницы чиновников и всяких там королей Шарпворд не намеревался.