Когда, а не если. Теперь понятно, почему Па так смотрел на дорогу.

Фу украдкой глянула на принца Жасимира. Тот уже сменил поддельный сон на настоящий, глаза закрыты под лучами солнца, голова катается по бортику.

– Русана содержит на довольствии пять кожемагов, – тихо сообщил Тавин. – Четверо просто ищейки. Чертовски хорошие ищейки, но вы, я или Фу запросто с ними справимся.

– А пятый?

Тавин выдержал паузу.

– Греггур Клокшелом, – сказал он наконец. – Любимчик королевы. Самый здоровенный северянин, какого мне только доводилось видеть. Можно подумать, что его папаша был неравнодушен к мамонтам. Он делает надрезы на своем шлеме после каждой добытой цели: один, если цель жива, и два – если погибла.

– Клокшелом[2], – протянул Па. – Своеобразно.

– Он не лучший из кожемагов, не самый быстрый. Но встретиться с ним все равно что пройти двенадцать печей.

– Хмм… – Скамья заскрипела под весом Па. – А этот твой лорд в Чепароке, он надежный и честный, да?

– Что?

– Вы, ребята, верите, что он не подпортит ваши планы?

– Разумеется, – заявил Тавин чуть громче, чем следовало. Па промолчал, дав молчанию говорить за себя. Тавин понизил голос. – Губернаторы Крыла сотни лет были самыми стойкими союзниками короны. Кроме того, Чепарок расположен в самом крупном торговом заливе юга. Ни одна страна не станет торговать с теми, кто стоит на пороге гражданской войны. Кувимир очень четко определился, на чьей он стороне.

– Понятно.

Последний раз Фу слышала, чтобы Па говорил таким тоном, вчера, когда журавлиная арбитрша сообщила, что дрова – это и есть их причастное.

– Все устроено, – сказал Тавин. Его слова обвивала натянутая проволока уверенности, такая, что, когда начнешь их вытягивать, пойдет кровь. – Он примет Жаса сразу же, как только мы доберемся до Чепарока, и тогда Клокшелому придется идти через губернатора. – Он встал. – Дайте мне знать, если Стервятники при близятся.

– Лады. – Па выждал, когда Тавин спрыгнет со скамьи, и тогда сел вполоборота. – Уловила все это, девочка?

– Да, Па, – ответила Фу спокойно, рассматривая оставшуюся позади дорогу. Повозка катила дальше.

– Тогда продолжай упражняться.

– Да, Па.

* * *

– Вот гармония.

Фу постаралась запечатлеть это мгновение в памяти: розовый костер на фоне тьмы, холодная песчаная земля прижимается к ее скрещенным ногам, а главное – два зуба, гудящие на ладони.

– Гармония – это ключ, – сказал Па, одобрительно кивая. – Они не просыпаются одинаково, не горят одинаково, но будут гореть вместе, если ты установишь между ними равновесие.

Использование одного сизариного зуба всегда ощущалось так, будто наступаешь на неустойчивый булыжник: странное внезапное опрокидывание – и все прошло. Призыв к двум был совершенно другим. Теперь вокруг нее рекой разливалась удача, кулак обвивали вихри. После давнишнего выдергивания чудо-зуба завитки, похоже, расцветали и вокруг Па.

Ради эксперимента Фу мысленно потянула за один завиток. Он зажегся… затем, когда зубная гармония нарушилась, разлетелся брызгами. Обе искорки вспыхнули и умерли. Фу выругалась.

– Первый шаг самый трудный. Теперь вопрос только в практике. – Па посмеивался в бороду.

– Да я весь день практикуюсь, – пожаловалась она.

– Хочешь сделать передышку?

Фу оглянулась через плечо. Тавин стоял по другую сторону костра и протягивал ей руку.

– Если хочешь, могу научить тебя играть в двенадцать ракушек. – Он погрозил пальцем Жасимиру и Подлецу. – О, вы только посмотрите! Дважды за один день. Теперь у вас двоих одинаковые физиономии.

– Потому что ты одинаков всегда, – проворчал принц, проворчал настолько тихо, чтобы его услышали только Тавин да она.

Подлец оказался менее проницательным. Он провел большим пальцем по царапине на щеке и нахмурил лоб.

– Занимайся своими делами.

– А ты своими, – рыкнул на него Па. – Давай, Фу. Ты заслужила отдых.

Фу решила делать все, что раздражает принца. Она рывком встала на ноги и услышала ворчливое эхо Подлеца, прокатившееся по поляне.

– Если он не может радовать здесь своих женщин, это не означает, что ему должны быть рады наши.

Фу застыла, ярость опалила ее затылок, а лагерь стих. Взгляды всех Ворон были прикованы к ней.

Голос Па рассек поляну, как хлыстом:

– Давай-ка выражайся учтивым языком, парень, не то он тебе не понадобится вовсе.

– Я не хотел тебе неприятностей, – прошептал у нее за спиной Тавин. Она вздрогнула. Хреново, если покойная королева-Сокол не смогла как следует воспитать мальчишек. – Мы… мы можем забыть про игру.

Вопрос разрешился. Скорее Фу обуглится в погребальном костре, чем позволит Подлецу решать, с кем ей садиться играть в ракушки.

– Нужен целый набор игровых ракушек, да? – спросила она чуть громче, чем следовало. – Сумасброд, одолжишь свои?

Сумасброд швырнул кожаный мешочек через голову Обожателя и сопроводил этот жест нескромным подмигиванием. Фу стиснула зубы и направилась к свободному клочку песчаной земли, достаточно большому для нее и Тавина.

Он присел следом за ней, искоса поглядывая на Подлеца. Провел черту между ними.

– Игра довольно простая. Оба начинаем с шестью ракушками.

Фу передала ему половину мешочка. Тавин разбил свои ракушки на два ряда по три. Она последовала его примеру.

– Всего двенадцать раундов, – продолжал он. – В каждом раунде ты можешь либо забрать ракушку с моей стороны… – Он потянулся за ее ракушкой. Она по привычке перехватила его запястье. Он хохотнул. – Либо попытаться помешать мне взять твою, вот именно так. Как только дотронешься до ракушки, она твоя. Выигрывает тот, у кого после двенадцати раундов будет больше ракушек.

Она отпустила его и пожалела о вспышке ярости возле костра. Той, что целая дюжина обходит стороной.

– И это все?

– Это базовые правила. При дворе мы разыгрываем несколько других вариантов. – Он на мгновение замялся. – Но они более… сложные. Еще вопросы? – Она покачала головой. – Тогда на счет три. Раз, два, три.

Он потянулся к той же ракушке, что и до этого. Она загодя перехватила его руку.

– Молодец, – похвалил он и провел сбоку жирную метку. – Раунд два.

На этот раз она снова поймала его, потянувшегося к крайней ракушке.

– Новичкам везет, – фыркнул он, кривя рот и садясь обратно.

– Тебя легко читать, – ответила Фу.