марш! Командирам полурот и плутонгов приступить к осмотру личного состава, оружия и амуниции. За старшего остается прапорщик Огарев, который мне потом и доложит обо всех выявленных в ходе проверке замечаниях. Приступайте, Константин Ильич, – кивнул он молодому офицеру. – А нам с господином подпоручиком к командиру полка на утренний рапорт пора.

Ротные командиры пошли в сторону полковой штабной избы, а у них за спиной слышалось: «Оружие к осмотру! Полку замка открыть! Патронную и гренадную сумку вскрыть!»

Собирались в жаркую погоду под установленным во дворе широким навесом. Все хоть какое-то укрытие от этого палящего июльского солнца. Южная русская армия стояла неподвижно на местах своего квартирования вот уже девятый месяц. Отправлялись от полков лишь дозорные команды, контролирующие ближайшую округу, да отряды фуражиров для закупки у местного населения провианта и корма лошадям.

– Господа офицеры! – подал команду первый заместитель Егорова, Живан Милорадович, завидев подходящего к навесу полковника.

– Здравствуйте, господа, – кивнул Егоров. – Присаживайтесь, пожалуйста, – и сам первый опустился на широкую лавку подле стола. – Ох и жара же нынче стоит! – вздохнул он и, посмотрев на небо, снял с головы егерскую каску. – Третью неделю ни облачка, ни капли дождя.

Две дюжины сидящих под навесом офицеров вглядывались в полковника внимательными, полными надежды взглядами.

– Ничем вас порадовать пока не могу, господа, – вздохнув, ответил он на эти немые вопросы. – Приказа из штаба армии на выдвижение нашей дивизии не поступало. Велено, как и прежде, продолжать стоять всем на своих местах. Прибывший вчера от генерал-аншефа Меллера фельдъегерь привез в штаб дивизии повседневные документы и выписки из канцелярских приказов. По нашему полку есть только лишь одна хорошая новость: из Санкт-Петербурга войсковой почтой прибыл патент на чин подпоручика командиру полуроты Романовскому. Поздравляю Вас, Валентин Ильич! – Егоров, благожелательно улыбаясь, вручил высокому статному молодому мужчине с орлиным носом свиток с большой гербовой печатью. – Всяческих вам успехов, здравия и высоких чинов, господин подпоручик!

– Спасибо, ваше высокоблагородие! Спасибо, господа! – счастливый, сияющий офицер раскланялся перед товарищами. – Буду рад всех вас видеть на моем торжественном представлении по случаю производства в новый чин.

– О-о, вот это ладно, обмыть такой чин надобно хорошо! – загудели враз повеселевшие командиры. – Негоже в целых подпоручиках да насухо долго ходить. Чай, ведь уже не какой-то там сопливый прапор!

– Так! – Егоров кашлянул, и гул голосов сразу же стих. – Традиции старины я, конечно, не вправе отменять, но все же хотел бы, господа, напомнить вам о чувстве меры. Жара вон какая страшная и какую уже неделю стоит. Вы это и сами не хуже меня видите. Вокруг тысячи солдат и офицеров из других частей. Так что все должно быть с умом и без чрезмерных излишеств. Дивизионный командир у нас человек весьма строгих нравов и не приветствует шумных застолий. Да и я с ним тоже, в общем-то, солидарен.

– Ваше высокоблагородие, да мы же аккуратно, – жалобно попросил подпоручик. – На полянке, в лесочке, у реки и в самом таком прохладном скрытном месте. Ну как же это мне да с необмытым горжетом ходить? Как-никак у него ведь теперь и золото на ободке появилось.

Алексей вспомнил, как и у него «появилось» такое же вот «золото» на ободке офицерского шейного знака. Перед глазами всплыло не менее жаркое лето 1771. Занятый османами Крым, Перекоп, отчаянный штурм крепости Ор-Капу, и он, мальчишка, с отцовским штуцером в руках, в окружении своих егерей лезет на обагренные кровью каменные стены. Все вокруг в пороховом дыму, гремят выстрелы, и слышится дробь барабанного боя: «На штурм! На штурм! На штурм!»

Лешка мотнул головой и улыбнулся.

– Ладно, подпоручик Романовский, так и быть, разрешаю вам обмыть этот самый новопоявившийся золотой ободок. Только глядите, чтобы при этом все чинно и с головой было! Согласен, нужно обмыть, а то кто же его знает, как там дальше у нас дело будет и когда еще доведется в покое нам собраться.

– Ого-о! – Старший Милорадович аж вскочил со своей скамьи. – Алексей Петрович, никак вы сегодня с важными вестями из штаба дивизии пришли?

Десятки внимательных глаз напряженно глядели на полковника, ожидая от него ответа.

– Восемнадцатого июня австрийцы потерпели сокрушительное поражение под крепостью Журжи, – проговорил он с хрипотцой. – Турки высадили десант ниже по течению Дуная и предприняли отчаянную вылазку из-за стен. Цесарцы были опрокинуты и, понеся большие потери, бросив на месте весь осадной припас вместе с артиллерией, откатились на север. Нет, приказ нам наступать в их поддержку пока что еще не отдан. Тише! – увидев, как все зашевелились, поднял он вверх руку. – Их светлость князь Потемкин-Таврический к войскам пока что не вернулся, а без его команды ничего предпринимать нам категорически не велено! Но, судя по всему, генерал-фельдмаршал совсем скоро уже прибудет. А это значит, что с его приездом можно ожидать изменения и в нашем весьма затянувшемся сидении. Поэтому всем еще раз все проверить и приготовить свои подразделения к дальнему выходу. Особенно это касается нашей интендантской службы, – посмотрел он на Рогозина. – Да и строевым ротам тоже нужно подтянуться, а то засиделись тут, понимаешь ли. Корнями уже поросли!

– Ну наконец-то! – зашевелились офицеры. – А мы уж думали, что до скончания века в Бырладе просидим.

* * *

– Э-эх! Э-эх! – Егор с размаха расколол очередной чурбак и откинул в сторону полешки.

Рядом на выложенном из крупных булыжников очаге парили два больших десятских котла.

Через плетень заглянул командир плутонга и грозно нахмурился.

– Коробов, это почему у тебя варево еще не отстаивается, а все на открытом огне кипит? Ты чего это, дурень, никак опять дрых, вместо того чтобы об артелях позаботиться?

– Данила Гаврилович, ну вот как вам не совестно меня, да в таких тяжких грехах, еще и супротив общества подозревать?! – покачал укоризненно головой егерь. – Вы же сами видели, какая нонче говядина для мясного приварка поступила. Видели же? Ну во-от! Из восьми фунтов едва ли три доброй мякотки было. Все же остальное словно бы казачье седло али, вон, солдатская подошва! Да его ежели по-сурьезному долго не проваривать, так ведь и зубами никак не возьмешь. И где только такую корову наши интендантские отыскали? Ей, видать, столько же лет было, как и Карпычу с Макарычем вместе взятыми.

– Хм, говоришь, совсем, что ли, нонче худой порцион выдавали? – почесал голову унтер. – Ну вот, а ведь сказывали, что фурьерские стадо после хорошего закупа подогнали.

– Ну да, конечно, это кто же добрую скотину да под нож будет отдавать? – спросил Кряжина егерь. – А солдату что, ему ведь и такое сойдет, небось,