Три человека, три непростых диалога, и минимум результатов! Противник вездесущ и неуловим. Абсолютно никаких зацепок, но есть надежда на то, что, если Надин призналась во всём сама, её уберут из игры. В конце концов, наказание она всё-таки понесла – осталась без работы, да ещё и заполучила манию преследования, дёргалась при виде каждого более или менее подозрительного прохожего или от слишком пристального взгляда. Но и Эмберли недалеко от неё ушла.

Пока добиралась до дома, раз пять оглянулась. Между лопаток зудело, будто кто-то упорно пялился в спину. Но ведь никого в непосредственной близости к ней не было! Вроде бы… не было.

Рюкзак оттягивал плечи. Как же она устала! Долгое хождение по городу, безумные разговоры. Из положительного только воспоминания о Дереке, о том, как он бросился на помощь, как спрашивал с неподдельным беспокойством «Ты в порядке?», как смотрел. И опять дыхание перехватило, и сердце забилось в два раза быстрее.

Да что это с ней? Эмберли же прекрасно понимает: влюбляться сейчас глупо и не ко времени. И вообще! Они с Дереком слишком разные: по положению, по возможностям, по судьбе. А ещё – он с Одри. Правда, сейчас уже не получалось считать, что они безоговорочно подходят друг другу. Одри слишком ненадёжна, слишком двулична, Дерек явно заслуживал лучшего.

У дома на противоположной стороне улицы стояла незнакомая тачка. Крутой кроссовер, поблёскивающий на солнце идеально чистыми глянцевыми боками, что было нетипично для их района. За рулём сидел мужчина – возможно, ждал кого-то. Не старый ещё − пожалуй, ровесник матери − и вполне так симпатичный, ухоженный. Крутой, под стать машине. Когда Дерек достигнет его возраста, наверняка будет таким же.

Мужчина уставился на Эмберли сквозь стекло.

И чего так вылупился?

Эмберли торопливо свернула на дорожку, ведущую к крыльцу, посмотрела на дом, на чахлые кустики под окном, под ноги и даже на небо, но опять между лопаток свербело или, скорее, уже жгло, и нестерпимо тянуло, тянуло, тянуло обернуться.

У самых дверей она всё-таки не выдержала, оглянулась через плечо и опять наткнулась на пристальный взгляд. Глупости, конечно – слишком далеко, чтобы определить, но смотрящие на Эмберли глаза, кажется, синие.

«У него синие глаза» − пронеслось в голове, и тут же возникло перед мысленным взором неподвижное, словно маска, белое лицо, которое всё приближалось и приближалось. А если это ОН? Тот самый человек, которого она искала – разработчик игры, или палач, или сразу тот и другой. И сейчас он торчит здесь, наблюдает за Эмберли, потому что «Затягивание вынесения процессуального решения без уважительной причины – наказуемо».

Эмберли бросило в жар. Потом сразу в холод. Спина стала липкой от пота, коленки дрогнули. Быстрее заскочить в дом, запереть дверь, вызвать полицию! Или… или… наоборот: бежать к машине, со всего маху ударить в стекло, пнуть по сияющему глянцевому боку, заорать, что так нельзя, чтобы он больше не смел! Иначе, иначе…

Мотор зарычал, зашуршали по асфальту шины. Кроссовер резко стронулся с места, покатил, набирая скорость, и вскоре исчез за поворотом.

Эмберли ввалилась в холл, запнулась и едва не растянулась на полу. Упёрлась руками в стену, потом придвинулась и прислонилась лбом.

Похоже, она сходит с ума. Нет, нет, нет! Синие глаза, персонаж из игры, наказание. Ерунда! Это просто от усталости, от напряжения, не отпускавшего несколько последних дней, от безумной череды событий. Она чувствовала себя апельсином после соковыжималки для цитрусов: измятая корка, вдрызг раздавленное нутро.

Хватит! Она не впадает в безумие. Надо просто отдохнуть. Где же материно снотворное? Проглотить таблетку и завалиться в кровать. На хрен всё! К черту!

Но добравшись до своей комнаты, сгрузив на стул рюкзак, Эмберли в первую очередь выглянула в окно. Почему-то предполагала, что опять увидит кроссовер на другой стороне улицы и что его водитель опять будет пристально пялиться на их дом синими бездонными глазами.

Сегодня Эмберли едва не опоздала на занятия – накануне забыла поставить будильник и разоспалась. Пришлось поднажать. Некогда было смотреть по сторонам и проверять, не следит ли кто за ней. Честно говоря, об этом почему-то даже не думалось. Но зато в ее голове мелькнула другая мысль – девушке сожалела о том, что сегодня, увы, она лишится возможности разузнать, какое послание мистер Кэрриган оставил для нее на этот раз. Дело в том, что английский язык стоял в расписании первым модулем.

Эмберли влетела в аудиторию последней. Все остальные кроме нее сидели уже на местах: однокурсники тихо переговаривались, Ребекка пикировалась со Стейси – все, как обычно.

Прозвенел звонок, но преподаватель запаздывал. Прошло пять минут, десять… Эмберли обвела взглядом присутствующих: ни один не проявлял беспокойства, хотя мистер Кэрриган – это знал каждый – был помешан на пунктуальности. Может, что-то случилось?

Беспокойство нарастало в геометрической прогрессии. Эмберли нервничала, добивая себя всевозможными предположениями, почему преподавателя нет на месте: от банального – тоже проспал, до катастрофического – попал в аварию. Есть ли у мистера Кэрригана семья? Волнуется ли кто-то сейчас за него так же, как Эмберли? Или она единственная, кого смутило его отсутствие?

В кабинет стремительно вошла едва знакомая женщина – вероятно, она тоже преподавала английский, но в другом профиле, – слишком амбициозная, слишком уверенная, слишком поверхностная. И к тому же слишком сексуальная. Короткая юбка, обтягивающая упругий зад, казалось, трещала по швам. Почти все парни тотчас же распустили слюни.

− Понятия не имею, что с вами проходил мистер Кэрриган! − Она снисходительно взмахнула рукой, словно отогнала муху, и заявила с апломбом: − Я принесла «Весь этот мир». Кто-нибудь уже читал этот роман?

И тут же получила ответ:

− А просмотр фильма считается?

Эмберли подобные разговоры мало интересовали. Как и творчество Николы Юн. Эту книгу по рекомендации мистера Кэрригана она прочитала еще в прошлом году, а потом интересно подискутировала с преподавателем, разумеется, в частном порядке. Да, если говорить откровенно, книга не слишком-то и зацепила. Возможно, из-за матери главной героини. Эмберли не любила единоличников, а уж вранье – тем более. Чужая слабость не вызывала сочувствия, скорее, раздражала и отталкивала. И сейчас девушку больше интересовало, куда же делся учитель. Поэтому она просто засунула тетрадь и ручку в рюкзак и, не обращая внимания ни на окрик преподавательницы, ни на реплики однокурсников, вышла из класса.

Пойти к директору? Спросить? Наверное, самый лучший способ – самый прямой. А тут уж куда прямее! И Эмберли отправилась к директору. В конце концов, мистеру Кэрригану, возможно, требовалась помощь.

Директор, как оказалось, находился в кабинете не один – сквозь плотно закрытую дверь слышался неразборчивый бубнёж. Ну и ладно. Эмберли постучалась и уверенно дернула за ручку.