Чёрт! Эмберли едва удержалась от желания подхватить лэптоп и изо всех сил запустить его в ближайшую стену. На деле-то виноват не он, а разработчик, кукловод, дергающий за ниточки.

Единственная возможность вмешаться, повлиять на происходящее растаяла, как утренний туман, растворилась в кислоте реальности. Осознав это, Эмберли буквально взвыла.

– Э-эй! – чьи-то руки обхватила ее за плечи. И прежде, чем она поняла, кто нарушил её уединение, до ушей долетел едва слышный срывающийся шепот: – Извини, Эмберли. Я правда… не хотела тебя обидеть. Просто… так все неожиданно. Очень. Ты шарахалась от меня с четвертого класса. А теперь… вдруг…

– Боже, Одри! – Эмберли с силой выдохнула и уселась прямо на каменный пол. − Как ты меня напугала!

– Надин Беккет? Простите, она у нас больше не работает, – администратор магазина измеряет меня оценивающим взглядом, словно пытается определить, почему я интересуюсь их бывшей продавщицей, кто я ей и что нас связывает.

Напрасно, меня ничего с ней не связывает. Только желание восстановить справедливость, стребовать плату за прегрешение. Я добросовестный слуга правосудия, ревностный и неподкупный.

Жаль, не удалось проследить, куда Надин направилась дальше. Но, уверен, она крепко усвоила урок, и, если надумает начать новую жизнь, в ней не будет подлога, обмана и греха.

Больше не произношу ни слова, разворачиваюсь и ухожу. Администратор наверняка изумлённо и озадаченно смотрит мне вслед, но меня не волнует, что она думает.

Проходя мимо зеркала, кидаю на себя взгляд: все-таки бесформенная одежда – прекрасная маскировка. Натягиваю капюшон поглубже, прячу руки в карманы и выхожу из магазина. Ставлю себе мысленную галочку – «зачет, выполнено».

В этот раз я даже обхожусь без судьи. Она отказалась вынести приговор, но он и не понадобился − подсудимая до всего дошла сама. Я действительно успел вовремя: грязь обмана ещё не полностью отравила её душу, противоядие сработало превосходно.

Кстати, надо открыть судье доступ в игру. Последний раз она несла какой-то бред, говорила, что не имеет права. Конечно, мы же привыкли, что за нас принимает решение кто-то другой, а сами разучились брать инициативу в свои руки. Или добровольно отказались, страшась ответственности. Но я заставлю её поверить в своё предназначение, в свои силы, в то, что это право за ней. У меня хватит терпения.

Я прекрасно знаю, что игра для нее − побег от гнусной реальности. Она оправдывает себя благой целью: накопить денег, изменить свою судьбу. Будущее не предрешено, пока мы сами пытаемся его творить, пока не сдаемся перед трудностями, не смиряемся с неудачами. Мир вокруг не изменится до тех пор, пока ты сам не создашь его таким, каким желаешь видеть. Я делаю всё, что зависит от меня. Я не отступлюсь.

В жизни всегда было слишком много обмана, подлости и предательства, и люди вместо того, чтобы бороться, только преумножали их. Но я не буду ворошить старые грехи. В моём списке достаточно много новых.

Кругом полно тех, кто идет по краю. Кто еще не оступился, но уже в раздумьях заглядывает в бездну. Их надо напугать. Ведь страх – такое действенное оружие. Он заставит одуматься, отвернуться, отступить.

Есть и те, кто уже шагнул за край и летит. Их еще можно отловить в этом полете, протянуть руку и схватить, как за постромки. Я – та самая длань, которая в состоянии поймать, удержать и спасти. Полиция лишь ускорит падение.

Признайтесь, вы встречали того, кто бы не сломался или не озлобился еще больше, хотя бы раз побывав в тюрьме? Не встречали. Это – большая редкость. Артефакт. Раритет. Поэтому на моем вооружении другие методы. Я накажу, но сделаю это так тонко и филигранно, что человек задумается, прежде чем совершить подобное снова.

А есть те, к кому наша система правосудия излишне благоволит, несмотря на всю тяжесть их вины. Как вы относитесь к педофилам, например? На их содержание в тюрьмах тратятся деньги налогоплательщиков. Вы думаете, это облегчает жизнь родителям бедных детишек? Или жизнь самих детишек? Знать, что эта тварь жива, дышит этим же воздухом и существует практически без забот: кормится из государственной кормушки, почитывает книги, не беспокоится о крыше над головой. Нет, для таких нелюдей решение может быть только одно – смерть. Они почувствовали наслаждение от унижения слабого, они вкусили по-настоящему запретный плод и оттого потеряли право называться человеком. Значит, и закон для них должен быть иным, за гранью.

Как я нахожу тех, кто попадает в мою игру?

Я много хожу. Я ко всему внимательно присматриваюсь. Я привык к роли невидимки, потому что увидеть реальное можно лишь со стороны, не будучи задействованным в процессе. Я над событиями.

Вы предпочли сомнительный путь? А не боитесь, что я могу оказаться рядом?

Но сейчас мне целесообразнее быть рядом с судьей. Необходимо убедить её, что выход из игры – не есть верное решение. Она не зря выбрана, она – единственный вариант. У других могут быть свои цели, свои комплексы, свои причины, а моя судья – всегда объективна. И я не ошибаюсь, я слишком хорошо знаю её.

Даже если в данный момент она не желает принимать мои правила, это вскоре изменится. Она проникнется моими мыслями, она разделит мои стремления. Правда, ее к этому придётся немного подтолкнуть. Но я смогу, пересилю её упрямство, избавлю от ненужных принципов. Мы обязаны понимать друга, у нас должны быть общие взгляды, общие виртуальность и реальность, общее пространство. Поэтому её дом ‒ это и мой дом тоже.

Захожу в кухню: в холодильнике мышь повесилась. И здесь подобное в порядке вещей. Но перекусывать я в любом случае не собираюсь. Возможно, у меня не так много времени, и надо использовать его по максимуму.

В комнате матери идеальный порядок, все вещи разложены по своим местам. Это плохой знак ‒ значит, сегодня она ждет гостя.

Вторая комната заперта, но у меня есть ключ. Подсчитываю, на сколько поворотов было закрыто. Не хочу привлекать лишнее внимание. Прохожу, стараясь ничего не задевать, включаю компьютер и жду, пока он загрузится.

Мои минуты утекают сквозь пальцы, я чувствую это. Но ведь цель оправдывает средства − я обязан вернуть судью в игру. Я не могу сам выносить приговор, назначать наказание, я только исполнитель. Но мне и этого достаточно. Я не претендую на чужие роли. Тем более кресло судьи занято достойный объектом.

Устанавливаю на рабочий стол картинку – весы. На одной чаше белые камни, на другой – черные, а сверху кружится воронье перо, медленно планируя вниз. Куда оно упадет? К чему добавит свой крошечный вес, к тёмному или к светлому? Что перевесит: совершённое добро или зло?

Из-за того, что с дочерью отношения у неё весьма напряжённые, Таня особо не парилась. Нет, ей было вовсе не наплевать на Эмберли – в конце концов, она же родила её, а не сделала аборт, хотя такая возможность была, и терпеливо тащила на себе груз нежеланного материнства все эти годы. Не сказать, что она это делала, не сожалея и не ропща, но зато стала для дочери наглядным примером, как поступать не следует, если хочешь для себя чего-то большего, а не одинокой жизни в маленьком скучном городке и работы официантки в ресторанчике средней руки.