— Мы сейчас же поедем домой, — быстро проговорила я, открывая глаза и с ужасом думая о том, что если у Дэна на самом деле хватит сил, чтобы открыть эту дверь, то за его сохранность и здоровье придется переживать очень сильно.

— Еще как поедите! — полыхнули злобно и хищно глаза Черного, когда в ту же минуту шорохи и попытки открыть дверь прекратились так резко, что мое сердце икнуло от паники, но не успела даже вскрикнуть, слыша сконфуженный и натужный голос Дэна: «Прошу прощения, я отойду на пару минут!», а затем его поспешные удаляющиеся шаги под ядовитую улыбку Черного, с которой он чуть дернул бровью. — Вызывайте такси.

— Что ты сделал? — ахнула я, пока мало что, понимая, кроме того, что Блэкстоун и в этот раз не смог удержаться оттого, чтобы не пошалить. — Хотя бы скорую не придется вызывать?

— Только если он обнаружит в унитазе собственные кишки.

— Черный!

На мой возмущенный и слегка испуганный вопль, он лишь рассмеялся довольно и язвительно, чуть выгибая черные брови, и выпуская меня из рук, чтобы открыть дверь самому.

Глаза бедной Изы распахнулись и рот приоткрылся, когда вперед меня из женского туалета вышел Черный, с совершенно непроницаемым видом подмигнув ей, и быстро поцеловав меня в губы, просто пошел вперед, возвышаясь над всеми практически на голову.

Мы молчали еще пару минут, даже когда он скрылся из вида, пока я краснела и не знала, как смогу объяснить появление мистера Блэкстоуна здесь, а Иза пару раз потыкала указательным пальцем вперед, открывая и закрывая рот, и в конце концов выдохнув протяжно:

— Моооооооооощь!

Она не задавала вопросов о том, кто это был, с первого взгляда поняв, что собственно тот, кого она называла «нашим маньяком» явил себя во всей красе.

— Кажется я ему понравилась! — на широкую улыбку ошеломленной Изы, я лишь нервно посмеялась, умолчав скромно о том, что если бы это было не так, то, пожалуй, место в туалете потребовалось сейчас не только Дэну. И это как минимум.

— Черт! Ты была права! Он выглядит просто….

— Магнетически, — выдохнула я, на что подруга активно закивала головой, пока не в состоянии сразу прийти в себя, даже когда я потянула ее за руку к нашему столику, чтобы собраться домой, вызвать такси и позвонить Дэну, который только горячо согласился с идей покинуть это заведение. Но позже.

— Езжайте без меня, завтра созвонимся.

— Ты точно в порядке? — на всякий случай уточнила вкрадчиво я, слыша по голосу, что ему пришлось не сладко, на что Дэн только быстро пробормотал, что все отлично, и у него еще есть небольшие дела с другом, поэтому он хотел бы остаться, и отключился.

Всю дорогу Иза без умолку тараторила только о Черном, пока я улыбалась и кивала в ответ, соглашаясь с каждым ее словом и в душе радуясь тому, что подруга смогла разделить мои эмоции в отношении этого загадочного, более, чем харизматичного мужчины.

Уже дома я получила сообщение от Дэна, что он поехал к себе, и перезвонит завтра, написав в ответ лишь: «Хорошо», потому что знала, что наш разговор не будет простым и принесет нам двоим много боли, непонимания и скорей всего испортит все то чистое и светлое, что было, между нами. Но иначе было нельзя.

— Дочка, с тобой все в порядке? — мама проводила меня до комнаты, странно заглядывая в глаза, словно что-то тревожило ее, но она пока не решаясь заговорить об этом открыто, на что я лишь недоуменно, но мягко закивала в ответ:

— Конечно! Все отлично!

— Хорошо. Спокойной ночи, милая.

— И тебе, мам!

Она, как всегда, поцеловала меня и погладила по спине, но еще какое-то время стояла за дверью, словно прислушивалась, пока я переодевалась и готовилась ко сну в эту ночь в предвкушении того, что же будет происходить дальше и погружаясь в Черного все сильнее и сильнее.

— Вы на самом деле Дьявол и заберете мою душу?..

Я сидела на колдуне, боясь сделать лишнее движение, даже если нестерпимо хотелось прикоснуться к его черным локонам, рассыпавшимся по широким плечам, ощущая жар его тела и дыхание на своих губах.

То, как мы сидели, было так бесстыже и неправильно, но заставляло трепетать и ждать от него чего-то, что я еще не понимала, боялась, но вместе с тем искренне хотела.

Он не торопился накинуться на меня снова, как было в лесу, когда он целовал. И кусал.

Он словно вдыхал меня в себя, находя в этом какую-то особенную магию и хрупкую красоту, наслаждаясь и растягивая собственное удовольствие.

Изучал меня своими синими глазами, с пугающе нечеловеческим зрачком, пальцами, что скользили по моим ладоням, раскрывая их и поднимаясь по рукам вверх, едва касаясь, под приглушенный, завораживающий шепот:

— Кем хочешь можешь меня назвать. Всю тебя хочу я. И душу, и тело, и мысли, и чувства. Каждый кусочек белой кожи, каждую твою мягкую волосинку, Марьяна.

Никто и никогда не говорил мне ничего подобного!

И хоть эти слова были сказаны приглушенно и так плавно, словно лилась песня, но в них было столько огня и несдержанности, что дышать получалось с большим трудом. Еще сложнее было думать, когда я прошептала, чувствуя, как руки колдуна опустились на мои плечи, не причиняя боли и касаясь мягко и осторожно:

— …я не называла вам своего имени…

— И возраста своего не называла. И как твои родители утонули на озере, когда тебе исполнилось семь лет. И как ты едва сама не погибла, если бы бабушка тебя не спасла. И как брат злость на тебе вымещает с раннего детства, а ты здесь прячешься, как только он начинает кричать, и бить все в доме. И как насиловать тебя пытались в возрасте десяти лет. Про то, что до сих пор плохо спишь и сжимаешься от любого мужского взгляда вслед, но смело пришла в мой лес, и за мной пошла…

Он все говорил и говорил, пока мои глаза раскрывались и делались круглыми, чем больше я слушала, растерявшись настолько, что не ощущала ничего, кроме собственного шока, не замечая, как колдун ловко снял с плеч лямки сарафана и тонкой нижней кофты, вздрогнув и вскрикивая от неожиданности, когда поняла, что сижу теперь перед ним с обнаженной грудью.

— Что вы делаете?!

Он не дал мне прикрыться, перехватывая руки и сжав одной ладонью, удерживая легко, но сильно, пока я горела от смущения и того, как напряглись соски, ощутив не столько прилив прохладного воздуха, сколько от его опаляющего взгляда, которого колдун не скрывал, прошептав приглушенно и хрипло:

— Тиииииише.

Я пыталась вырваться, пыталась отползти от него, чтобы прекратить этот стыд и разврат, но только разве можно было бороться против того, кто был намного больше, хитрее и сильнее, сжимая меня на своих ногах еще больше, и притягивая ближе к себе, чтобы податься вперед, касаясь кончиком носа ложбинки между грудей и дыша жадно и глубоко, словно не мог надышаться и насладиться.