Затаив дыхание я ждала, когда он моргнет или пошевелится, но вздрогнула, когда неожиданно увидела, как на его грудь, которую было отчетливо видно через низкий ворот рубашки, попадает кровь.

Она капала алыми каплями, стекая вниз по его стройному мощному телу и черным рисункам, часть которых было видно, порождая в моей душе волну страха. За него.

— Вы в порядке?

Пришлось снова прикрываться лишь одной рукой, когда я несмело потянулась к нему ладонью, не сразу решившись прикоснуться к лицу, и вздрагивая от собственной смелости и того, что прикасаться к нему было приятно, хоть и боязно.

Его аккуратная борода была мягкой и не колючей, я положила ладонь на его щеку, почувствовав, как по большому телу подо мной прошла дрожь, но он повиновался и приподнял лицо вслед за жестом моей руки, когда я увидела, что кровь идет из его носа, стекая тончайшей струйкой.

— Вам больно?

Дыхание сбилось, когда я поняла, что это все происходит из-за того, что он помог мне!

А что, если вся эта странная процедура была для него тяжелой и болезненной?

В горле тут же стало нечем дышать, и я заметалась, не сразу понимая, что же теперь делать и выдыхая испуганно:

— Ну зачем вы! Не нужно было этого делать! Если бы я только знала, что вам будет плохо, то…

— То, что? — выдохнул он хрипло, чуть откидываясь назад и только сейчас убирая большие теплые ладони с моего лица, но не отводя гипнотизирующих глаз.

- Отказалась бы?

— Конечно!

— Почему?

— Чтобы вам не было сейчас больно!

Он не ожидал услышать ничего подобного.

Я видела это в том, как полыхнул в глубоких бесконечно синих глазах его зрачок и он вдруг перестал дышать, замерев, и словно пытаясь продлить этот момент, когда забыв о стыде и стараясь помочь ему, я оторвала от края кофты кусок материала, осторожно приложила его к его носу и аккуратно вытирая кровь, под пристальным, и как мне казалось слегка недоуменным взглядом.

Он притих и замер, только смотрел не моргая, и не отводя взгляд ни на секунду, словно ждал того момента, когда я пойму, что делаю, и убегу с криками от него, испугавшись.

Но я не собиралась делать ничего подобного и хотела помочь ему от всей души, отблагодарив хоть в какой-то мере за то, что он сделал для меня сегодня, появившись так неожиданно, но принеся с собой только доброе, несмотря на то, кем был.

…а еще мне нравилось прикасаться к нему, ощущая, как сила и мощь этого тела струится по мне кусающими разрядами, словно оживляя кровь. Нравилось, даже несмотря на то, что символы на его коже пугали.

В полном молчании, ощущая его взгляд на себе и видя, как меняется его дыхание, я безрассудно смело прижимала тряпочку к кончику его носа до тех пор, пока кровь не перестала идти, опустив взгляд на грудь и потянувшись теперь к ней, чтобы вытереть засыхающие капли, но видя, как от моего прикосновения по телу колдуна прошла дрожь, настолько явная, что его кожа покрылась мурашками, я растерялась и застыла.

Он заурчал.

Не как человек. А как большой черный кот, потянувшись ко мне и прижимая мою ладонь к собственной груди, что я сделать не решилась, выдыхая хрипло, чувственно, так, словно сам не мог поверить в то, что происходит:

— Глууууууупая. Ты боишься касаться того, о ком ничего не знаешь, но все равно делаешь это.

Странно, но его слова звучали скорее как поощрение и чувственная ласка, а не как предупреждение или угроза о том, что не стоит этого делать, пока его руки снова стали не просто теплыми, а жаркими.

— Вы пострадали из-за меня, — проговорила я тихо, чуть подавшись вперед и не поднимая глаз, осторожно стерла кровь с груди, даже за пеленой ресниц ощущая, как он смотрит на меня, пытаясь справится с собственным дыханием и не убирая рук от меня.

— Это не страдание. Всего лишь маленькая доля расплаты за то, что я сделал.

— Вам не больно?

— Нет. И если ты будешь так же касаться меня, то готов поднять из могил и оживить всю вашу деревню с сотворения мира.

Его усмешка получилась кривой, а голос оставался хриплый и манящий, поэтому я смутилась, застыв и снова пытаясь прикрыться руками, а еще лучше натянуть наконец на себя лямки и тонкую нижнюю кофту, висящую на руках, но он не позволил, снова обхватив горячими ладонями за запястья, прижимая их к моим бедрам.

Его ресницы дрогнули и опустились вниз вслед за взглядом, мужчина смотрел на мою обнаженную грудь, а я сгорала от стыда, но почему-то не пыталась вырваться из его рук, прошептав, чтобы продолжить хотя бы видимость странной запутанной беседы и попытаться отвлечь его от созерцания меня.

— Говорят, что вы — Чернокнижник…

Колдун чуть усмехнулся, не отводя глаз от меня, и глядя настолько любовно, что казалось, будто я могу ощутить его прикосновения к собственной коже, даже если он не касался меня:

— Сейчас так называют любых отступников от нового единого бога. Тех, кто не принимает новую веру и остается верным старым богам, включая даже бабок-повитух в каждой деревне и поселении.

— Вы — колдун?

— И некромант. Страшно звучит?

— Да.

— Тогда почему ты не боишься? — прошептал он низко, подавшись вперед и не позволяя мне отодвинуться, держа своими руками крепко, но осторожно, когда его губы коснулись моей шеи так нежно, словно он проверял мою реакцию и ждал моих слез и омерзения.

Но ничего этого я не чувствовала.

Затаившись и задержав дыхание, я слышала, как начинает колотиться мое сердце от его прикосновений, когда горячие губы мужчины осмелели и опустились ниже, покрывая поцелуями легкими и чувственными, от которых становилось жарко.

Он завораживал меня.

Вызывал в душе и теле трепет такой силы, что скорее пугало это, чем его черная душа и все те рассказы, которые я слышала о нем.

Мне нравилось его горячее дыхание на моей коже и ощущение этих жарких губ, которые скользили умело и смело.

Мне нравились его сильные руки, которые сжимали меня в какой-то необъяснимой отчаянной нужде.

Мне нравилось его урчание, переходящее в низкий стон, когда мужчина втянул в рот мою грудь, водя языком вокруг соска, играя с ним, и посылая в мое дрожащее тело сотни огненных стрел, которые жалили и плавились в крови с шипением, погружая в негу, куда я ступала несмело, но отчаянно, дрожа и прогибаясь в его руках.

Мне нравилось, как он играл со мной, пробуждая в теле трепет и чувственность, заставляя позабыть о смущении и всем огромном мире, который словно сгинул за пределами этого старого, давно покосившегося стойла.

Я уже не боялась этих пронзительных глаз, в которых всегда была эта одержимая жажда проникнуть в меня и поработить всеми возможными способами, когда я оказалась лежащей на спине под большим горячим телом колдуна, касаясь ладонями его лица и копны черных волос, что рассыпались надо мной подобно каскаду.