Брентано опубликовал труд «Психология с эмпири­ческой точки зрения» (Psychology from an Empirical Standpoint, 1874). Он стоит в одном ряду с весьма авторитетной книгой Вильгельма Вундта «Принципы физиологической пси­хо­логии» (Principles of Physiological Psychology, 1873)177. По утверждению Брентано, стержнем человеческой психологии является «интенциональность» мыслей. Его точка зрения происходит из учения Аристотеля и «интенционального несуществования» объектов в схоластике ХII века.

Под интенциональностью понимают ориентированность сознания на какой-либо предмет: наличие в отношении него мыслей, убеждений, целей, желаний и намерений. Мысли могут быть направлены как на реальные объекты, так и на воображаемые, например на волшебников из Хогвартса, и даже на другие мысли. Суть в том, что мысли всегда направлены на нечто, отличное от самих себя. Ничто другое в известной нам вселенной не обладает такой имманентной направленностью (скажем, камень никуда не направлен — он просто есть).

После публикации Брентано понадобилось полвека, чтобы выяснился соответствующий центральный факт социального мышления: мы наделены способностью, или, точнее сказать, безусловной склонностью, замечать и интерпретировать интенциональные процессы окружающих. Глядя на других людей, мы стремимся понять, о чем они думают и как.

Для доказательства наличия привычки к ежедневному чтению мыслей Фриц Хайдер показал группе людей короткий мультфильм с двумя движущимися треугольниками и одним кругом и спросил, что они видели (рис. 5.1)178. Единственное, чего они не увидели, — два треугольника и круг. Зато перед ними разворачивалась настоящая драма: «Большой треугольник обижал маленького треугольника, а круг сначала испугался, а потом придумал, как его перехитрить, и спасся». Или: «Большой треугольник — ревнивый любовник женщины-круга — разозлился на ее кокетство с маленьким треугольником».

Рис. 5.1. Враждующие треугольники Хайдера и Зиммель

Источник: Heider, F., & Simmel, M. (1944). An experimental study of apparent behavior. American Journal of Psychology, 57, 243–259

Люди приписывали движущимся геометрическим фигурам несуществующие мысли, чувства и намерения — а они вообще не живые! Мы во всем подразумеваем мыслящий и чувствующий ум: в компьютерах, в машинах и даже в погоде. Вероятно, эта склонность развилась, чтобы мы случайно не пропустили действительных носителей разума — реальных людей. Разум и в самом деле не так легко разглядеть. Нам это не удавалось бы с такой легкостью, не будь мы настроены его искать.

В 1971 году, век спустя, философ Дэниел Деннет систематизировал высказывания Брентано относительно тенденции восприятия окружающих в качестве умов, руководящих поступ­ками179. По мнению Деннета, независимо от убеждения в существовании других умов, мы считаем окружающих интенциональными созданиями. Он назвал это «интенцио­нальной установкой». Мы думаем о мыслях других людей (а они в свою очередь — о наших), и это отражается в том числе в юморе — например, в диалоге Даффи Дака с Багзом Банни[10] звучит фраза: «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю». Персонажи явно перегибают палку, но подобного рода обмен информацией в основном и позволяет создавать общественными усилиями футбольные лиги, строить школы и небоскребы.

Интенциональная установка настолько распространена и так часто применяется в повседневной жизни, что трудно смотреть на нее как на колоссальное достижение, каковым она на самом деле является. Мы все телепаты. Читая это, вы воспринимаете не только буквы на бумаге, но и мои мысли во время их написания. Так же и я, когда писал эти строки, думал о том, как вы их воспримете, чтобы доходчивее сформулировать. Разве возможно создать машину, которая с пользой для себя читала бы чужие мысли?

Насколько бы это ни казалось невероятным, мы постоянно этим заняты, и совершенно бессознательно. Видимо, поэтому мы так долго и не осознавали этого. Как рыба, не подозревающая, что живет в воде, потому что ничего не видела кроме воды, мы не замечаем естественной для себя способности к телепатии. Только представьте себе ужас жизни без возможности понимать чужие мысли и самому быть понятым окружающими!

Возьмем банальный пример. Прилетев в родной Лос-Анджелес, я сажусь в маршрутное такси, и оно везет меня на парковку. Когда машина подъезжает к терминалу, я машу рукой, и водитель понимает, что я хочу сесть в его автомобиль. Он останавливается и открывает дверь — и я знаю, что он таким образом приглашает меня сесть. Это — элементарное взаимодействие между двумя незнакомыми людьми. Не знай мы психологического значения поведения друг друга, все прошло бы не так гладко.

Вот еще примеры: консультация отдела компании по разработке нового плана подбора персонала; учитель математики, объясняющий своим 25 ученикам синусы и косинусы. В таких случаях нужно тонко чувствовать восприятие своих действий окружающими. Все пойдет кувырком, если мы вдруг утратим способность понимать и прогнозировать чужие мысли. Можно строить планы величайших достижений, но без социального мышления и умения втолковать свою идею окружающим и заинтересовать их нам пришлось бы воплощать свои затеи в жизнь без посторонней помощи.

Психологи называют способность понимать мысли окружающих, руководящие их поступками, моделью психи­ческого, а сам процесс (суждение о ментальном состоянии других людей) — ментализацией. Ученые прогнозируют, исхо­дя из теорий, выводят заключения, основываясь на данных, а мы, взрослые люди, действуем так, как будто у нас есть представление о том, что окружающие наделены разумом и реагируют по определенным правилам (например, про­игрывая — расстраиваются, а не радуются). Это наше основ­ное достижение, оно позволяет координировать наши мысли с мыслями других людей для достижения общих целей и сотрудничества.

Панч и Джуди

Последние лет тридцать исследователи модели психического озабочены двумя взаимосвязанными вопросами: у кого она есть и когда она развивается? Первый вопрос касается того, какие животные наряду с человеком обладают моделью психического. И есть ли еще кто-нибудь на планете, кто способен воспринимать разум окружающих180? Отличаются ли от нас животные лишь степенью владения моделью психического, так же как другими умениями — например, использовать орудия труда? Дэвид Примак, зоопсихолог, и его коллега Гай Вудрафф решили найти ответ. Шимпанзе — наши ближайшие генетические родственники, поэтому искать модель психического следовало в первую очередь у них.

Примак и Вудрафф работали с шимпанзе по кличке Сара. Ей показывали видеозапись, где человек пытается что-то сделать, скажем, достать банан. Видео останавливали до того, как он находит решение, и показывали Саре фотографии с разными вариантами действий по добыванию банана. И она всегда выбирала правильный (где человек приносит ящик и встает на него). Для нас с вами это не составило бы труда, но для шимпанзе — весьма впечатляюще. Примак и Вудрафф пришли к выводу, что шимпанзе Саре надо было понять, что человек обладает желаниями и целями и в данном случае хотел утолить голод, раздобыв банан.