В первые дни после приезда в замок я надеялась, что смогу подружиться с Тэллой и Диной, однако этого не произошло. Нет, они держались со мной вежливо и доброжелательно, но не более. Была ли причиной разница в положении или в возрасте — какая разница? Иметь вместо подружки ехидного невидимку — это было грустно. Оставалось утешать себя тем, что служанки не испытывают ко мне ненависти, как Нелида. С ними я хотя бы могла поболтать о чем-то нейтральном, иначе чувствовала бы себя совсем одинокой. Особенно в середине недели, когда очередное письмо Тэрвина уже было перечитано много раз, а до следующего корабля оставалось еще так долго. Это в зрелом возрасте дни мелькают, как огни за окном скорого поезда. А в юности время ползет беременной черепахой, так и хочется придать ей ускорения.

— Кажется, вот-вот заболею, — пожаловалась я Тэлле. — Может, не ждать, прямо сейчас позвать лекаря?

Уже несколько дней меня познабливало, несильно, но противно болела голова, иногда накатывала пугающе знакомая слабость.

— Вы не промочили ноги, когда выходили в сад, нисса Дженна? — забеспокоилась служанка. — Или могло ветром продуть на галерее. Я схожу за нессом Атерисом.

Пожилой румяный толстячок в обычном для врача длинном черном балахоне задал кучу вопросов, заглянул в горло, приложил к груди ухо, слушая дыхание, и даже помял через платье живот.

— Возможно, вы слегка простудились, нисса Дженна, — предположил он, закончив осмотр. — А может, дело в том, что скоро станете девушкой. Понимает, у девушек и взрослых женщин…

— Я знаю! — прозвучало не слишком вежливо, и я добавила, чтобы смягчить: — Спасибо, несс Атерис, но мне уже рассказали.

— В этом нет ничего страшного или непристойного, — лекарь, похоже, решил, что я не захотела его слушать по причине излишней стыдливости. — Девочка должна радоваться, что взрослеет.

Тэлла и Дина переглянулись, едва сдерживая смешки, и я их прекрасно понимала. Нет, все ясно, дело естественное и необходимое, никуда от него не денешься, но радость от этого явления испытываешь только в одном случае, да и то всего несколько секунд. Когда оно происходит после нежеланной задержки. Впрочем, именно это знание мне сейчас было точно ни к чему, пусть лежит на дальней полке со многими другими. До поры до времени.

— Я пришлю вам отвар из трав, — Атерис направился к двери. — Он точно не повредит. В любом случае.

Ночью мне приснился сон, необыкновенно яркий и отчетливый. Я вообще в этом мире видела совсем другие сны, не как раньше. Те были обрывчатыми, запутанными и забывались сразу же после пробуждения. Здесь — словно кино смотрела на стереоэкране и одновременно играла в нем главную роль. Просыпалась и не раз потом прокручивала в голове.

В этом сне я оказалась посреди огромного поля сладко пахнущих лиловых цветов, которые никогда не случалось видеть раньше, ни в здешнем мире, ни в своем. Хотя нет, однажды видела. В том сне, где мы с Тэрвином целовались в саду. Запах дурманил, от него кружилась голова. Все тело покалывало изнутри тоненькими иголочками, словно наружу сквозь кожу прорывались пузырьки ледяной газировки. Это было… ощущение странной незнакомой прежде силы. Почти всемогущества. Волшебное чувство, одновременно пугающее и вызывающее неописуемый восторг.

А вот проснулась я от совсем другого ощущения — как раз хорошо знакомого. От противно ноющей, тянущей боли в животе.

Вот спасибо, доктор. Угадал! Колдун, что ли?

Можно было даже не заглядывать под одеяло, и так знала, что там увижу. Поморщилась, дернула за шнурок — в комнате служанок задребезжал колокольчик. Спустя пару минут прибежала зевающая во весь рот Дина в теплой шали поверх ночной рубашки. Со светильником в руках. Значит, было очень рано, раз они с Тэллой еще не встали. За окном чернела непроглядная тьма, не понять, то ли ночь, то ли уже утро.

— Ну что, досмеялись? — пробурчала я, откинув одеяло.

— Поздравляю, нисса Дженна, — Дина старательно кусала губы, чтобы не улыбаться.

— Ой, только не надо повторять за лекарем, что я должна этому радоваться.

— Простите.

Она достала из сундука чистую рубашку и полотняную ленту-псевдотрусы, а из ящика под кроватью — простыню и сложенные тряпки, которые, видимо, использовались вместо прокладок.

— Живот болит, — капризно пожаловалась я, переодевшись в чистое и забравшись под одеяло.

Дина налила в стакан немного отвара, кувшин с которым прислал лекарь. Видимо, это была универсальная микстура «от всего, но смотри не перепутай». Горькая и противная.

«Кай!» — позвала я, когда служанка ушла.

«Чего? — откликнулся он. — Хочешь, чтобы тоже поздравил?»

«Прекрати! Послушай лучше, что мне приснилось».

Мысли мои он читал автоматом, а вот сны, как выяснилось, ему были почему-то недоступны. И я частенько их пересказывала. Вот и этот изложила в деталях. Потому что он был особенным. Совсем короткий, но вот это ощущение силы… Оно, кстати, не исчезло после пробуждение, хотя стало не таким явным, без колющих изнутри иголочек.

«Помнишь, ты говорил, что ведьминские способности могут быть связаны с женским статусом? Может, этот сон — знак, что они прорезались, когда я стала девушкой?»

«Вполне вероятно, — согласился Кай. — В тебе действительно что-то изменилось со вчерашнего вечера. В плане энергии. Не могу объяснить, что именно, но это есть. Ты как-то говорила: чай, если остыл хоть немного, — это уже помои, невозможно пить».

«Что, мои эмоции теперь невкусные?» — хмыкнула я, почему-то обидевшись.

«Наоборот, как будто перчику добавилось. Качественно иное состояние. И знаешь, в тот раз такого не было, точно помню».

«Ну а толку-то? Допустим, они есть, способности эти, но я не знаю, как ими пользоваться. Может, надо как-то учиться?»

«Может быть. А может, нужен подходящий повод. Куда ты торопишься-то?»

«Глупый вопрос! — меня бесило все, и в первую очередь эта ужасная сложенная тряпка между ногами. Она напоминала о том, что я точно хотела бы забыть навсегда: больница, искусственные роды на седьмом месяце, слезы и отчаяние. — Я надеялась, что смогу превратить Гирмаса в жабу. Или хотя бы сделать так, чтобы он не смог мне навредить».

«Кто знает, может, еще и сможешь», — он словно плечами пожал.

Любопытно, я так и не смогла придумать для Кая какой-то облик, но дорисовывала к его монотонным словам жесты и мимику, снова и снова вспоминая Чеширского кота.

Самопожатые в знак сомнения плечи без тела и головы — это… концептуально, подумала я засыпая. Просто… сюр…

Человек так устроен, что не может долго бояться. Срабатывает психологическая защита. Сначала, узнав об опасности, шарахается от каждой тени, а потом, когда день идет за днем, а ничего так и не происходит, машет на все рукой и живет себе дальше. Хотя источник опасности никуда не делся.