К Богу, который в муках скончался из-за человеческого зла и грехов. Чтобы спасти людей от вечных мук. И его самого тоже?

– И меня?

Говорили, что, когда воины Святослава страдали и истекали кровью на берегу Днепра, в земле печенегов, и чем дальше продвигалась зима, тем меньше их становилось, князь видел сон, упомянутый, но не рассказанный, и принял решение, ставшее для всех неожиданностью:

– Если вернусь в Киев, восстановлю ту христианскую церковь.

– Пока крест стоит над землей Русской, бояться ей нечего. Все остальные будут пред ней трепетать, а она ни перед кем, кроме единого Бога! – слышал этой ночью Владимир.

Даже если бы ночной гость не произнес ни слова, само его появление и подаренный крестик говорили больше, чем все осаждавшие его посланники с разных концов земли!

Чужой Бог протянул ему руку?

– Даже если это был сон, не важно, ведь душа во сне отделяется от тела и видит все так, как оно есть.

Его правая ладонь зачесалась. Он обтер ее о влажную рубаху на груди и посмотрел. На ладони был след от креста поверх трезубца, точно такой же как тогда, когда Олаф, прощаясь, вложил ему в руку крест, который он позже повесил в лесу на ель.

Испугавшись, он снял с шеи подаренный крест. В комнате воцарилась темнота, словно он загасил лучину.

– Будь чист и кроток как голубь.

Этот привидевшийся или реальный собеседник требовал от него немалого.

Легче принести жертвы нескольким богам, чем удовлетворить одного этого. Как же он, такой незлобивый, может дать отпор врагам, укрепить страну и народ от зла защитить? Перун властвует, пользуясь силой. Если христианский Бог – это любовь, в чем его сила?

Он сопротивлялся и не отступил перед чувством, что, сняв крестик, откажется от чего-то уже ставшего его частью.

Постоянно думал о той ночи, о днях грядущих и о решениях, которые, как стало ясно, ему придется принять.

Все казалось тягостным и мрачным, и, хотя солнце поднялось уже высоко, было темнее, чем минувшей ночью, так что ему даже показалось, что он все еще спит.

* * *

– Князь, прибыл гонец из Константинополя. Принцессу, рожденную в пурпуре, прекрасную Анну, собирают в дорогу! Посылают ее тебе в жены!

– Анна… Имя белого цвета. Хрустящий сухой снег. Мягкий пух. Какая она? Говорят, жаловалась, что ее отсылают к грязному безбожнику. Анна. Да, чистое имя, звучит благородно.

Царьградский драгоценный камень, так ее называют. Первая среди христианских дам. Молится единому Богу и от меня тоже требует и ожидает. Нужно бы и мне иметь только одну жену, только ее!

Воеводы рассказывают, что для моего отца все женщины были одинаковы. Про него не знаю, а со мной не так. Кожа, дыхание, смех – все разное. Как смотрит, как говорит, как ласкает. Одна пляшет как дикий лесной зверь, другая поет как птица полевая, весну предвещающая, третья ускользает как рыба в проруби… Мои женщины… Надо бы мне от них отказаться. И от новых невольниц, с которыми я еще не имел дела. И от Марушки, которая дни напролет плакала, когда я собрался уезжать, просила взять ее с собой… Ах, она, как трепещущая молодая кобылка, еще ни разу не взнузданная, не оседланная, ее черные глаза мечут молнии стоит мне глянуть на другую.

Жизнь как скачка верхом на коне. Крепко держи поволья и любой ценой оставайся в седле. Чуть почуя слабость, конь начинает своевольничать, и может сбросить тебя спиной оземь! Мое дело держать поводья и править, а Анна может требовать чего угодно, и я дам ей все, что будет угодно мне. Они собирают ее в дорогу, хотя я их условий не выполнил, а это означает, что дела их плохи.

Крещение… все говорят об этом, меня разные сновидения преследуют. Но решать мне… Старая вера не изношенная одежда, трудно это…

Народит мне сыновей, русские получат Царьград, даже не обнажив мечей, не потеряв ни единого воина! Хотя и называют меня дикарем и безбожником, однако принцессу в жены посылают. Великая Византия склонила передо мной голову.

Знают они, что делают. Если бы русские снова подступили к вратам Царьграда… они бы тогда в них и вошли, клянусь всеми богами!

Великое дело начал мой отец, но боги его не поддержали. А христианский Бог столько раз своим на помощь приходил… Если бы я его попросил, помог бы он русскому народу?..

Перун мечет громы и молнии, когда разъярится, но в конце концов каждый отправляется к предкам с честью и славой. В рай, я верю в это, в долину между небесными горами, где течет река, всех земных рек прозрачней.

Хотел бы я вместе со всеми своими пойти по дороге, ведущей в рай, а не брести в ад рядом с несчастными.

Неужели грешники и вправду попадают в ад?

Как поступит великий князь, так и весь народ русский. Мой народ это старое дерево, узловатое, твердое. Кто их обратит? И те, кто веруют, и те, кто сомневаются в могуществе старых богов, считают их своими, и им трудно принять новую веру. Однако, если бы жрецы не запугивали людей, что стало бы с нашими идолами? А могущество жрецов ослабевает…

Подступает новое время, все меняется. Реки непрестанно гонят по руслу новую воду, у сыновей шаг шире, чем у отцов, они уходят вперед. Мои сыновья… Святополк первый по мастерству владения мечом в Киеве… Меня бабушка Ольга учила русским буквам, немного и греческим, а Ярослав славянское письмо знает, болгарское, греческое… Да, шагу него широкий.

Новое время. От отцов нам осталась вера, твердая, как заледеневшая русская земля, высокая, как деревья в наших лесах, беспощадная, как стужа. Но смута овладевает людьми, безверье подступает. Русские в нерешительности. А народ без веры – это то же, что человек без позвоночника, разваливается, погибает.

Рыбак сказал:

– Крепки будьте в вере. Бог, Он один.

Придется мне согласиться жить только с одной женой. Среди пяти моих жен нет ни одной багрянородной, рожденной царевной, хотя все они знатного рода, все мне детей народили. И любая из них для меня как единственная. Когда я с ней, она единственная.

Какая могла бы?.. Нет, мысль тайная, тебя не спрашиваю. Да, хазарка… приподнять ее волосы, открыть мраморную спину, разделенную нежной ложбинкой позвоночника… Глаза у нее цвета Днепра, когда над ним набежит на небо темное облако, дух ее широкий, свободный, хоть была бы она и стократно рабыня! Как заговорит, время останавливается, на колени к ней усаживается и, как кошка, мурлыкать начинает. Ей легко поверить. Даже ее сны начали обжигать мне ступни. Потому я и ее отстранил от себя. Так будет лучше. Чтобы удержать власть, князь должен уметь себя самого сдерживать.

Не имеет он права обольщаться красноречивыми женами, колдовством и слухами…

Говорят, женщина виновата во всех страданиях человеческих, из-за нее первых людей из рая изгнали. Да, это похоже на женщину! Хитрить, обманывать.