– Замордовали! –признался пузатый.

– Да если быя знал, что это такая нудиловка…

– …не пошелбы никогда в жизни!

– Здесь с умаможно сойти!

– И ктотолько смотрит эти дурацкие сериалы?!

Привратникусмехнулся. Видимо, подобные разговоры он слушал каждый день. И каждый день насъемочной площадке была толпа статистов, мечтавших о деньгах и славе.

– Ничего! –утешал всех и себя в первую очередь длинноволосый парень. – Узнаменитостей тоже не все сразу было гладко! Не вышло с двадцать третьего раза– получится с двадцать четвертого!

– Ты бы лучшев театральный институт шел, чем тут ошиваться! – прокомментировал его речьпотерявший работу конторский клерк.

– Неохота… –ответил парень.

– Да комунужны эти институты?! – это уже девушка в зеленом вступила вбеседу. – Главное – внешность и личные связи! Вот как у меня, например! Уменя уже грандиозный опыт – тридцать три съемочных дня в фильмах и сериалах!Еще разок‑другой, и режиссер обязательно обратит на меня внимание, спродюсером познакомит!

Привратник несдержался и захихикал. Девица не обратила на него внимания – или сделала вид,что не обратила.

«Неужели явыглядела так же глупо, как она, когда мечтала о дармовых деньгах и славе?» – вочередной раз задалась вопросом я. Спорить и вообще разговаривать не хотелось:не было сил. То же можно было сказать и об остальных статистах. В коридорекиностудии повисла тишина, прерываемая разве что сопением одного избезработных, умудрившегося спать, сидя на корточках. В таком виде нашураскисшую компанию и застала вернувшаяся с поисков Татьяна.

– Принеслаеды? – спросила я.

Подруга помоталаголовой:

– Там толькоавтомат со «Сникерсами» и «Марсами». Не знаю, как тебя, а меня от сладкого наголодный желудок тошнит. К тому же стоит в два раза дороже, чем в магазине…Зато я принесла кое‑что более интересное!

С этими словамиТанька протянула мне сложенный в четыре раза клетчатый листок из тетрадки. Чтоэто? Письмо? Я развернула.

«Здравствуйте,уважаемая Ульяна! Пишет Вам Борис Овсянкин. Возможно, Вам знакомо мое имя, таккак я являюсь актером театра и кино, снимался в ряде фильмов и телепрограмм. Язаметил, что Вы снимаетесь в массовке: думаю, для девушки с Вашимиспособностями это слишком мелко. Надеюсь, что могу помочь Вам в артистическойкарьере – разумеется, в том случае, если Вы пожелаете со мной общаться. Крометого, мне было бы очень приятно поработать с Вами на одной съемочной площадке.На следующей неделе я планирую сыграть роль в телепрограмме «Суд да дело». ЕслиВы желаете увидеться со мной и принять участие в этих съемках, позвоните потелефону такому‑то… С нетерпением жду Вашего звонка. Борис Овсянкин».

От обрушившегосяна меня счастья я неожиданно поглупела. Даже обрадоваться забыла. Только сиделаи тупо таращилась в листик с посланием.

– Ну чтотам? – не выдержала Татьяна.

Я дала ейпрочитать.

– БорисОвсянкин? – удивленно сказала подруга, ознакомившись с письмом. – Аты такого знаешь?

– Я?! Это тыдолжна его знать, Танька! Где ты взяла письмо?!

– Вкоридоре… Мне дал его парень… какой‑то… Сказал, для тебя.

– Что запарень? Как он выглядел?

– Ну, такой…молодой. Лет семнадцать‑восемнадцать на вид. Высокий, спортивный,блондин.

– А одет как?

– В костюме.

– Так это былсам Борис или какой‑то его посыльный? – волновалась я.

– Да мне‑тооткуда знать!

– Что ж ты унего не спросила?!

– Да делатьмне больше нечего, спрашивать у всяких в коридорах, кто они такие! Он или неон, какая разница? Ведь ты же с ним увидишься? Блин, Ульяна, тебе написалнастоящий актер, а ты пристаешь ко мне с какими‑то дурацкими вопросами!

Заслышав этислова, наши коллеги‑массовщики явно насторожились. На лицах одних былонаписано любопытство, на лицах других – удивление. Девушка в зеленом чуть неслилась со своим платьем – до того сильно хотелось ей оказаться на моем месте.Длинноволосый парень с возмущением процедил:

– Подумаешь!Актеришки какие‑то ей пишут! Да кому это интересно? Тоже мне достижение!Чушь собачья!

– Эх, невыйдет из тебя артиста, Стасик, – язвительно прокомментировалаподруга. – Плохо ты играешь отсутствие зависти! Не верю!

Статисты дружнорассмеялись, а я ощутила себя королевой. И с чего это мне казалось, что я ни начто не гожусь?! В первый же визит на киностудию понравиться артисту и бытьприглашенной им на свидание – тут есть чему позавидовать! Что ни говори, а меняожидает блестящее будущее! От этой мысли я даже временно забыла про усталость иголод. Оказалось, что весьма кстати: режиссер позвал массовку вновь занять своиместа.

Судя по репликамактеров, съемки уже подходили к завершению: произносящиеся на площадке слова мыс Танькой видели на самой последней странице найденной нами роли. Однако эпизодследовал за эпизодом, дубль за дублем, а конца видно не было. Во времяочередной сцены без массовки, когда статистов снова выгнали в коридор, мывзялись рассматривать висящее возле двери павильона расписание съемок и поняли,что найденный нами текст охватывал далеко не все, что было запланировано насегодня! Впереди было еще несколько сцен.

– Ну это ужени в какие ворота не лезет! – завозмущались статисты.

– Обещали досеми, а сейчас уже полвосьмого!

– Мы тут всеумрем от голода и усталости!

– Даже необъясняют толком, сколько еще!

– Нас тутвообще за людей не считают!

– Вот именно!Предлагаю объявить забастовку!

– Пойти кбригадиру и потребовать, чтобы нас отпустили!

– Точно,точно!

– Верноговоришь!

Мысль пойти кбригадиру всем понравилась, но как это сделать, никто не знал. Где он, этотбригадир? Тетенька, собравшая нас в метро, абсолютно не позаботилась о том,чтобы сообщить свое местонахождение. О массовке тут вообще никто не думал. Укаждого из участников съемочного процесса были более важные и интересныезанятия, нежели разговаривать с живыми декорациями, разъяснять им их права иобязанности.

Побродив толпой постудии, мы выяснили, что бригадирша давно ушла домой, а проблемами массовкизанимается какая‑то Марина. Отыскав ее, мы были посланы к Вике. Виказаявила, что это не ее дело и нам следует обращаться к Оксане. Последняяоказалась неприятного вида дамочкой, которая, выслушав наши жалобы, заявила,что недовольные могут идти домой хоть сейчас.