Был январь. Двадцать второе. Мело днем, а к вечеру все успокоилось, мороз окреп, в квартире стало мертвенно холодно. Я сильнее включила отопление, с тоской глядя на счетчик. Как расплачусь в этом месяце за газ, не знаю. Придется согласиться на подработку озабоченного режиссера, отчего по телу пошла волна неприязни. Придется выдержать сальные глаза его жирной клиентуры. Ради выживания.

Когда брат к полуночи не вернулся, я забила в барабан. Стала набирать его по несколько раз в минуту, но абонент был вне зоны. Я бродила по квартире, как пьяное привидение. Открывала окно на кухне и всматривалась в темноту улицы, надеясь увидеть, как Слава возвращается домой. Увидеть его знакомую походку,  наброшенный на голову капюшон. Разглядеть в темноте силуэт брата. Но навстречу летел только снег и морозный воздух, а на площади было безлюдно и тихо.

К двум часам ночи я обзвонила скорые и ближайшие приемные. Морги не стала трогать, еще чего – брат жив, я знаю. К трем ночи вызвонила тренера. Он ничего вразумительного не сказал. Сонный мужчина лишь заикнулся, что бой был сложный, но Славка еще в девять вечера уехал на такси. Кир пожелал мне спокойной ночи и отключился.

В девять? Уехал? Но уже шесть часов пролетело! Где его черти носят?

Тревожась и нервничая, я накинула курточку поверх ночной сорочки и нырнула в сапожки босыми ногами. Некогда искать колготы или носки. Даже трусы не одевала, так переживала и тряслась. Вдруг Славка поскользнулся, когда вернулся, и около порога лежит-замерзает. Я должна проверить.

Нельзя было выходить, но я же неудачница, каких поискать. Глупости ходят со мной за руку. Знала бы, что моя ошибка будет так дорого стоить, осталась бы дома.

Наш панельный дом стоял буквой «п», и площадь по центру хорошо освещали высокие фонари. Справа можно было увидеть среднюю школу, где мы со Славкой оттрубили почти по одиннадцать классов, я пару месяцев не доучилась, а брат больше года. Ненавистная школа. Все печали у меня связаны именно с ней, в тот день добавится еще одна.

Заметив высокую фигуру около крыльца, я миновала калитку и подошла ближе.

– Слава? – спросила тишину. Под ногами поскрипывал снег, а фигура качалась и молчала. Я еще ступила ближе. Всмотрелась. Волосы разлетались от ветерка, липли на вспотевшие щеки и перекрывали видимость.

В ночи мои шаги разносились луной, изо рта облаком выходил плотный пар, губы примораживались от крепкого мороза, а по ногам скользил ледяной воздух.

Издали показалось, что это брат стоит на крыльце. Куртка очень похожая, светлая, длинной до бедер, с опушкой по воротнику, размах плеч такой же, но, подойдя ближе, поняла, что обозналась. Это другой человек, не Славка.

Медленно повернулась, собираясь вернуться в квартиру, но едва не влетела в другого мужчину, что стоял за спиной. Он, громадный, сгорбленный, в шапке бини из плотного трикотажа, напугал меня до резкого «ах!», руки метнулись к груди, а ноги поплелись назад. Свет фонаря бликом отразился в его прищуренных глазах.

Я только сейчас поняла, что голову забыла покрыть, и теперь зимний морозный ветер гулял в локонах и выдувал тепло.

– Ты посмотри, какое чудо выплыло к нам в руки, – засмеялся второй, обдавая спину жутким холодом. Кожа покрылась потом, мышцы сковало.

Попыталась обойти преграду, без лишних слов, но кто-то потащил меня за плечи назад, отчего я чуть не упала в снег. Меня удержали, а наглая холодная рука пробралась под край сорочки и настойчиво прижалась к обнаженной промежности.

– Да она тут на все готова, ты посмотри! – у того, что стоял позади, голос показался смутно знакомым, скрипучим и неприятным, но я была так напугана, что не могла связать происходящее в одно целое и не получалось что-то отпечатать в памяти. Язык онемел, прилип к нёбу, а горло сковало спазмом. Не получалось закричать.

– Тащи ее от фонаря под навес, – наступал второй. Он сжал мой подбородок, покрутил из стороны в сторону, одобряюще присвистнул. – Никто не увидит, здесь в такое время все равно никого нет. Хороша птичка. Конфетка.

– А охрана школы?

– Смешно! Этот дряблый старик не высунется, даже если мы ее грохнем.

– Отпустите, я буду кричать, – смогла наконец выдохнуть, осознавая плачевное положение. Когда меня буквально пнули вперед, под крышу школы, задохнулась от страха. Лед под каблуком затрещал, нога уехала в сторону, и я полетела головой в ступеньки. Вовремя выставила ладони и застыла в неудобной позе.

Меня дернули назад, сдавливая бедра грубыми руками, нажали на спину и задрали ночнушку. Холодный ветер обжег голые ягодицы.

– Полная луна, – присвистнул тот, что в шапке. – Я первый.

– Быстрее, – яростным шепотом почти застонал второй. Я вывернулась и посмотрела через плечо, через сеть волос, что мешали мне рассмотреть уродов получше. Боров в синей шапке уже расстегнул штаны и, облизываясь, дрочил на мой зад. Сукины твари озабоченные!

– Пусти! Сейчас же! – заверещала я, вырываясь, но справа прилетел шлепок ладонью. Он оглушил меня и завалил животом на камень. Углы ступенек больно ударили в ребра, выбивая дух, волосы запутались в чьих-то влажных пальцах. Меня дернуло вверх, запрокидывая голову назад, до хруста шеи.

Чьи-то пальцы шарили по ногам, мяли кожу, трогали между ног, слегка проталкиваясь в меня холодными костяшками и причиняя боль, и я, осознавая, что попалась в ловушку, в последний раз закричала во все горло.

– Закрой, сука, рот! – ладонь зажала губы, а в ягодицы толкнулось что-то горячее. Завозилось туда-сюда, заставив мое тело воспротивиться происходящему. Так плохо мне было лишь раз – я словно горела изнутри – память о кровавом дне, когда отец чуть не лишил меня девственности, затмила глаза и уничтожила мою силу воли. Я больше не смогла бы сопротивляться, только трепыхалась бессмысленно.

Тихий неприятный шепот полоснул по щеке:

– Расслабься, а то порву, вовек не срастешься. Сама же выползла на нашу стрелку. Сама виновата. Разожми булки, конфетка.

– Отойди от нее, – знакомый голос пролетел в морозной тиши, как огненная стрела, и впился в грудь облегчающим жаром.

Славка! Он поможет, спасет!

– А ты еще кто такой? – голос второго. – Третьего не приглашали. Вали, пока цел.

– Тот, кто завяжет твой хрен в узел и методично сломает каждый палец, который прикасался к ее телу. Отвалите по-хорошему. – В звенящем металлом голосе брата слышалась легкая усталость. Язык прилично заплетался. Я его слишком хорошо знаю. Он выпивший, а это значит, что реакция смажется. Он может пострадать.

– Хахаль, значит. Ну поделишься разок, – заржал тот, что дрочил, и все-таки застегнул ширинку.

Пользуясь отвлечением и заминкой, я подняла спину и со всей дури пнула назад сапогом, попав между ног нападающему. Вырывая клочками волосы из его лап, перекатилась по ступенькам и рухнула в снег. Пока отплевывалась от грязной каши, громкие голоса затихли, слышалась только возня. Фонарь, что светил в другую сторону от крыльца выхватил клубок из тел, что перекатывался из стороны в сторону, а потом, сквозь пелену слез, я заметила блеск в одной из рук нападающих.