–Я ведь сказал оставаться снаружи!– процедил сквозь зубы Конан.– Приказы главнокомандующего нужно исполнять…

Его слова оборвал человеческий стон, от которого по моей спине пробежал неподдельный холод: яне смогла на слух определить, кому он может принадлежать – мужчине или женщине, взрослому или ребёнку?

–Слева,– подал голос Айзек и резко завернул в соседнюю комнату, оставшуюся без дверей.

Помедлив, Конан через силу заставил себя оторвать от меня свой недовольный взгляд, после чего последовал за братом. Выдохнув, я направилась за ним, стараясь не смотреть на трупы и контролировать тошноту.

Оказавшись в комнате, мы увидели странное: на медицинской кушетке, привязанной ремнями лежала совсем молоденькая девушка лет тринадцати-пятнадцати. Подойдя ближе, я смогла лучше рассмотреть её: закрытые глаза с длинными ресницами, тёмные волосы, чрезмерно бледная кожа, худощавость. Лицо красивое, но искажённое гримасой то ли боли, то ли ужаса. Но что больше всего прочего привлекло моё внимание, так это её необычная одежда: короткие шорты и топ, оголяющий плоский живот, исполосованный старыми и новыми шрамами от порезов различной степени тяжести, на голове престранное украшение из висюлек, одна из которых, в виде крупной капли, лежала прямо по центру её ровного лба. Внезапно девушка раскрыла глаза, и в этот момент я непроизвольно сжала кулаки. Она смотрела не на нас, она смотрела в потолок, но даже так я заметила, хотя это больше походило на ощущение, нежели на сенсорное замечание, что с этой девушкой, вернее с её глазами, что-то не так. Однако что именно “не так”, я никак не могла определить. В её глазах была… Пустота? Или… Или что-то другое. Походящее на… Безумство? Или… Или на что-то другое. Я не знаю. Так и не смогла этого понять.

Айзек развязал ремни, которыми девушка была привязана к кушетке, и начал попытки разговорить её: кто она такая? как её зовут? Уязвимая или Неуязвимая? её пленили эти люди? скакой целью?

Девушка молчала. Она сидела на кушетке, по очереди смотрела сначала на Айзека, затем на Конана и на меня, и не выдавала ни единого слова или звука. То ли у неё был шок, то ли она действительно была немой, но Айзек в итоге решил остановиться на версии, в которой она являлась Неуязвимой, которую трапперы схватили для разбора на артефакты. Теория была убедительной, с учётом того, при каких обстоятельствах мы нашли эту немую, вот только я почему-то не верила в её правдивость. Не поверила даже после того, как во время Атаки, случившейся уже через два часа, девушка никак не отреагировала на внешний раздражитель, от которого Рейнджер десять минут пролежал на земле обездвиженным. Да, эта девушка безусловно была Неуязвимой. Но что-то в ней или с ней было не так… Что-то, что никак не отпускало моего внимания, как бы я ни пыталась убедить себя в том, что виной моего беспокойства является моё ранение и повлекшая его стычка, едва не лишившая всех нас жизней. Девчонка источала опасность, и я, за десять лет своей жизни бок о бок с трапперскими коалициями ставшая чувствительной антенной к подобным волнам, не могла этого не замечать.

С наступлением ночи беспокойство усилилось. Все мы были на пределе своих физических возможностей: Конан и Айзек целый день несли пребывающего в бреду Данте на носилках, которые смастерили из той кушетки, на которой нашли девчонку, я и Рейнджер хотя и не несли никого, из-за серьёзных ранений рук заметно ослабли, Ингрид, раненная в ногу, сначала на удивление бодро передвигалась при помощи импровизированного посоха, сделанного из обломка металлического штыря, найденного для неё Конаном в городе, но к концу дня она стала выглядеть лишь немногим лучше Данте. Мы вымотались, впереди маячила тяжёлая ночь, за которой нас ожидал ещё один день пути до Подгорного города. Мы не просто выглядели ослабленными – мы действительно являлись таковыми. Девушка же, весь день шагавшая на пару метров правее нас всех, к вечеру напротив стала выглядеть бодрее. Сидела у костра с такой ровной спиной, как будто выжидала удобного момента… Для чего? Для нападения? У неё была слишком невинная внешность. Она выдавала её мне с потрохами. При невинной внешности иметь такие злые глаза, всё равно что быть горбатой акулой, старающейся выдавать себя за дельфина-белобочку. От одного только взгляда на неё по моей коже пробегал мороз. Нет, это не нормально. То, что она молчит, то, что мы нашли её связанной по рукам и ногам, то, что она не собирается отходить ко сну после изнурительного дня, то, как она сидит и какими глазами смотрит сквозь пламя костра. Если никого не предупредить – она нам глотки перережет. Хотя, зачем ей нас резать? Достаточно завладеть продвинутым оружием одного из нас.

Я резко поднялась и отошла от костра, оставив спасённую сидеть у огня в одиночестве. Обойдя спящего Данте и дремлющую рядом с ним Ингрид, я подошла к Рейнджеру. Он, я и Конан были поставлены в караул на первую половину ночи – со второй половины меня с Рейнджером, как раненых, которым необходим сон, должен будет заменить Айзек.

–Не нравится она мне,– шёпотом произнесла я, остановившись слева от собеседника.

Рейнджер обернулся и бросил мимолётный взгляд в сторону девушки, после чего вновь посмотрел вперёд, в накрытую покрывалом ночи долину.

–Да, какая-то она странная,– наконец согласился он, и у меня от этого согласия вдруг словно камень с души свалился: значит, не я одна заметила странности.– Не переживай: всё оружие под надёжной охраной, плюс работает исключительно от наших отпечатков.– Видимо, он даже в темноте понял по выражению моего лица, что я не доверяю никакой охране – навредить можно и обыкновенным камнем, не то что продвинутым оружием – поэтому он добавил.– Я присмотрю за ней.

–Было бы здорово.

–Ночь впереди. Лучше давай поговорим о чём-нибудь отстранённом.

–О тебе.

–Обо мне?– он удивился.

–Раз уж мы будем друзьями…

–Друзьями, значит?

–Ну да, друзьями. Высокий ранг.

–Отличный ранг.

–Так что же? Расскажешь что-нибудь о себе? Обо мне ведь ты уже немного знаешь: Неуязвимая, старшая сестра, тот ещё любитель походов по пересечённой местности.

Прежде чем заговорить, он ухмыльнулся и немного подумал:

–До Первой Атаки был владельцем небольшой автомастерской. Был женат, детей не было.

–О, сочувствую…

–Да нет, она не умерла… Хотя, быть может. В общем, я не знаю, что с ней. Поженились всего спустя год после знакомства, когда нам было по двадцать семь. Я только открывал свой салон, а она была сногсшибательной блондинкой, пытающейся вести свой блог о красоте и ещё чём-то подобном. Прожили в браке почти пять лет, потом вдруг выяснилось, что она влюбилась в другого. По-быстрому развелись. Она уехала к своему новому возлюбленному в Нью-Йорк, я остался в Канаде. Через восемь месяцев случилась Первая Атака. Я занялся своим выживанием и о ней, естественно, совсем позабыл. На второй год после Первой Атаки вступил в двадцатую коалицию, с целью спасать Неуязвимых. Стал вести опасную подпольную деятельность. Дважды меня брали с поличным: один раз сумел выйти сухим из воды, соврав, что отпущенная мной Неуязвимая была младшей кузиной моей матери, во второй раз меня чуть не зарезали до смерти – спасли парни той же коалиции. Мы сбежали, примкнули к другой коалиции. Ты, кстати, могла видеть тех парней – тогда, в лесу, когда мы впервые встретились, они были со мной.– В ответ я хмыкнула и опустила глаза, не желая копаться в воспоминаниях о том, чем именно закончилась моя первая встреча с ним.– Дальше годы борьбы за выживание, хорошо замаскированная помощь пойманным трапперами Неуязвимым, потеря всех товарищей до единого – кого-то забрали пули, кого-то лезвия – и, наконец, повторная встреча с тобой.