Он сказал это с какой-то еле уловимой горечью, и мне стало даже удивительно, что такой человек вдруг обращает внимание на то, что кому-то может быть неинтересен. Комплексы? Но откуда — при его-то данных? Наверняка у его ног полно красоток всех калибров, очевидно же, что без женского внимания он остаться никак не может. Но ему зачем-то нужно, чтобы и я пополнила эту армию. А я не из тех, кто ходит строем.

— Что дало вам повод так думать обо мне? — вынимая новую сигарету и садясь обратно на лавку, поинтересовалась я.

— Вы не реагируете ни на что.

— А как, по-вашему, я должна реагировать?

— Знаете, Варвара, рядом с вами я постоянно чувствую себя лягушкой, растянутой для опыта. Вы как будто постоянно держите в руке скальпель и прицеливаетесь, чтобы сделать надрез, но передумываете в последнюю секунду.

— Странная аллегория.

— Зато правдивая.

— Тогда зачем вы здесь? Зачем приехали, когда я попросила?

— Тянет, — коротко сказал Маянцев.

— А-а, это многое объясняет, конечно.

Я полезла в сумку за влажными салфетками, и Клим, скосив глаза, заметил конверт:

— Деловая переписка даже в выходной?

Я вздрогнула, успев забыть о существовании этого злосчастного предмета в моей сумке.

— Н-нет… послушайте, Клим… вы не могли бы открыть его? — вдруг попросила я, даже не понимая, зачем это делаю.

Он удивленно вскинул брови:

— Я не читаю чужих писем.

— Я попросила вас об этом сама, значит, вы можете выполнить мою просьбу. Вряд ли там что-то личное.

— То есть вы даже не знаете, что там?

— Не знаю. И, признаться, не особо хочу знать.

— Не понимаю.

— И я не понимаю.

Я протянула ему конверт и встала, чтобы даже не видеть, как он его вскроет и что найдет внутри. Послышался звук разрываемой бумаги, шелест вынутого листка и удивленный голос Маянцева:

— Варвара, и после этого вы утверждаете, что у вас все в порядке?

— Я уже не знаю, в порядке ли…

— И кто присылает вам такие милые письма? Что это значит — «Я слежу за тобой. Расплата неминуема»? Вам кто-то угрожает?

Я повернулась и внимательно посмотрела ему в глаза:

— А что, по-вашему, могут значить две подобных фразы в конверте без подписи, который приносят туда, где ты не планировала находиться еще утром?

— Н-да… — протянул Клим. — С этим нужно что-то делать.

— Полиция работает, — пожала я плечами.

— От них толку не будет. Если позволите, я попробую заняться этим делом.

— Вы?

— Не сам, конечно. У меня есть друг, а у него детективное агентство.

Опять все скатывается к частным детективам… Интересно, в этой стране вообще как-то работают те, кто получает за подобные вещи деньги от государства?

— Вы в чем-то сомневаетесь?

— Я не сомневаюсь. Я боюсь так, что плохо соображаю, — призналась я негромко.

— Я бы произнес сейчас фразу, которая вертится на языке, но боюсь снова быть обвиненным в банальности, так что просто заберу у вас это, — Клим сунул письмо во внутренний карман куртки. — А дальше пусть разбираются те, кто это делать умеет. Сколько еще вы планируете жить в отеле?

— Пока не приведу в порядок квартиру.

— Это очень долго. Сделаем так. В понедельник я пришлю к вам дизайнера и прораба, они посмотрят объемы работ и обсудят ваши предпочтения по материалам. Дизайн-проект делается за три дня, а хорошая бригада работает около месяца. Вам я предлагаю переехать в мою квартиру.

— Вам не кажется, что последнее несколько излишне? — с иронией спросила я.

— Нет. Я не собираюсь жить с вами, если вы об этом. У меня есть загородный дом, туда и уеду. А вам удобнее будет жить в городе, чтобы добираться до работы без проблем и пробок, — невозмутимо сказал Маянцев.

— Но…

— Варвара, я понимаю, вы привыкли возражать всем и по любому поводу, но давайте не сегодня, хорошо? У вас настоящие проблемы, и нужно свести негативные последствия к минимуму.

— Как это будет выглядеть?

— А чье мнение вас интересует? Моей бывшей супруги? Она живет в Женеве и никакого отношения к моей недвижимости не имеет. Моих родителей? Они умерли. Моей обслуги? Поверьте, они не суют нос в личную жизнь хозяина. Если я развеял ваши сомнения, то соглашайтесь — и поедем собирать вещи.

Я медлила. С одной стороны, Маянцев предлагал мне хотя бы временную передышку — все же доступ в его квартиру, где бы она ни находилась, куда затруднительнее, чем в отель. Но с другой… Не означает ли это, что я попаду в зависимость от него? Клим внимательно наблюдал за мной, за тем, как меняется выражение лица, как я зачем-то вынимаю из сумки пудреницу, хотя нужды в этом нет.

— Вас по-прежнему что-то смущает в моем предложении?

Я не знала, как ответить на этот вопрос. Да, черт побери, меня что-то смущает, но как выразить это словами? Как отказаться, не обижая? Этому искусству я так и не научилась.

— Варвара, если вы думаете о том, что я начну предъявлять какие-то права на вас, то ошибаетесь. Мне нет нужды принуждать женщину к общению, если она сама этого не хочет. Я действительно хочу вам помочь, ничего более.

Проницательность Маянцева оказалась довольно унизительной для меня. Неужели все, о чем я думаю, написано на моем лице? Очевидно, я куда проще и понятнее, чем привыкла думать о себе.

— Извините меня, Клим. Я думала не об этом. Мне не хочется как-то стеснять вас.

— Это глупости. Я не предложил бы того, что неудобно лично мне, чтобы как-то там красиво выглядеть в ваших глазах. Собственный комфорт я ценю гораздо сильнее впечатления, которое произвожу, — усмехнулся он.

— И вы мне еще пеняли на то, что я слишком злопамятна.

Клим улыбнулся:

— Что, неприятно? Больше никогда не говорите мне подобного.

Что-то подсказало мне, что эта тема в наших отношениях закрыта.

Собирать мне особенно было нечего — четыре чемодана, привезенные из Франции, три из которых вообще не были открыты за это время. Маянцев легко подхватил пару и понес к выходу, два других взял присланный портье молодой парень-стажер, я же осталась, чтобы проверить, не оставила ли каких-то мелочей. И, разумеется, в ящике прикроватной тумбочки, куда, кажется, не заглядывала со дня приезда, обнаружила конверт без подписи. Это было уже слишком… Похоже, Клим прав, и отель — совершенно небезопасное место, раз даже в номер может явиться кто угодно. В конверте оказался уже знакомый лист бумаги с единственной строкой: «Ты можешь бежать, но спрятаться не сумеешь». Трясущимися руками я засунула записку обратно, выбежала из номера и с силой захлопнула дверь. Клим ждал меня у стойки регистрации. Я молча бросила перед ним конверт, и он, прочитав записку, спросил: